От машины валил пар, пот лился в глаза, с фартука дерьмо текло на ноги, Наджати орал – короче мрак! Казалось, этому не будет конца!
На самом деле, «Бой», как назвали этот процесс русские, начинался вместе с ужином, в 19:00. Начинался плавно, потом набирал силу и продолжался в одинаковом бешенном темпе до 23:00, ну или чуть дольше, смотря по количеству народа в зале.
Потом поток начинал спадать и сходил на нет к полуночи. Помимо этого, на кухне было еще полно всяких дел, но это обязательное каждодневное мероприятие, было главным и самым трудным.
После первой своей смены Андрей принял душ, переоделся и вышел на улицу в некотором удивлении. Это что же? Такое надо делать каждый день? И даже медалей никто за это не предлагает? Это ж не работа, это действительно война какая-то! Так думал он, сидя в развозном микроавтобусе, который летел по ночному Иерусалиму.
Летел микроавтобус, летели мимо чужие дома, фонари, вывески, летела маленькая желтая луна над холмами, летела из динамиков дикая, для ушей Андрея, арабская музыка и очень хотелось ему в тот миг улететь куда-нибудь. Улететь от невероятного этого чужого города, так перегруженного историей, что это ощущалось прямо физически. От этих людей, от арабов, языка которых он, естественно, не понимал. Вот они сидят рядом и, вроде, улыбаются ему, но улыбки-то ведь фальшивые! С чего бы им ему улыбаться?
И улыбки местных евреев уже были понятны ему. Это ж здорово, что приехали люди, которые сейчас возьмут на себя всю тяжелую, тупую и низкооплачиваемую работу, которую раньше выполняли арабы! Они ж замечательные, такие, перепугано-покорные и, в отличие от арабов, без ножей за спиной…
– Ну да, все так. А как ты хотел? – спросил Андрей сам себя. Он, в общем-то, уже и не особенно помнил, чего он там когда-то хотел, там, в бесконечно далекой Москве, когда-то бесконечно давно. На самом деле, всего-то пару месяцев назад.
И понеслись дни, похожие один на другой, как две капли воды. Он просыпался утром, отводил Ваньку в сад. Шел в ульпан. Дремал там несколько часов, все меньше понимая, зачем вообще туда ходить. Возвращался домой. Обедал с Леной и отправлялся в «Рамаду». Возвращался за полночь, ужинал и падал спать. Утром все повторялось.
Выходных практически не было. То есть, в графике значился один выходной, но за день до него, как правило, подходил Наджати, и говорил тоном, не допускающим возражений: «Парень! Завтра ты работаешь!» Кроме того, почти каждый день были дополнительные часы.