. Плюс к этому, на подобных примерах хорошо видна зашоренность мозгов – неспособность, наверное, большинства бегущих по кругу карусели жизни адекватно воспринимать что-либо новое: люди матереют в своем мировосприятии и ограничивают искусственными рамками имманентно бесконечные внутренние Вселенные; агрессивное в непримиримости отстаивание собственных эстетических, вообще – каких угодно позиций ставит жирную точку на пути духовного развития. Только демократия постмодерна способна как минимум вызвать сомнение в непогрешимости собственного мнения, и именно поэтому чувствующие собственную уязвимость люди являются столь активными его противниками. К их глубокому сожалению, постмодернизм так же неуязвим, как и неисчерпаем. Эта глава посвящена творчеству современных лидеров отечественного постмодернизма – Виктору Олеговичу Пелевину и Владимиру Георгиевичу Сорокину. Даже не самому творчеству, а его месту в моей жизни.
Я буду чередовать своих кумиров для придания постмодерн-антуража.
О Сорокине уже кое-что было сказано, теперь очередь нашего замечательного буддиста, каратиста и просто красавца.
Не знаю, вошел бы в мою жизнь Виктор Олегович столь плотно, занял бы в душе место где-то рядом с Оззи Осборном или «Manowar», оказал бы столь сильное влияние на мои личность и творчество, если бы не вузовская программа.
Учащимся со мной на пятом курсе было необходимо прочитать «Чапаева и пустоту». Своего текста «Пустоты» у меня и тогда не было, и теперь нет. Все остальные в бумажном виде, кажется, имеются, кроме разве какого-нибудь «Гадание на рунах или рунический оракул Ральфа Блума», но его, я полагаю, нет почти ни у кого, а бумажная литература всё равно постепенно становится таким же архаизмом, как руны. Тут снова нельзя не вспомнить Дмитрия Кравчука – ведь я, как и он, противник использования «трупов деревьев» для печати – в том числе из-за этого вы, скорее всего, читаете всё это с экрана монитора, а вовсе не только из-за того, что мое графо никому на х*й не нужно… «Скорее всего», потому что – черт его знает: может, какое-то завалящее издательство со временем проявит желание опубликовать эти строки. Но это дело гипотетического далекого будущего, а вот про Дмитрия, раз он снова на язык попал, я поведаю то, что знаю, уже в следующей главе.