У Андрея оставалось еще две недели от отпуска. Он, правда, хотел взять их к Новому году. Но теперь ему было не до праздников. Еще неизвестно, доживет ли он до них, если не сможет справиться со своим недугом. Он завтра же напишет заявление. Начальство ему не откажет. Его уважают. Впрочем, это вранье. Никто его на работе не уважает. Ему не откажут единственно потому, что ни один дурак не будет брать отпуск сейчас, мерзкой и дождливой поздней осенью. И если он добровольно хочет поменять свой новогодний отдых на это межсезонье, то кто, скажите, будет ему в этом препятствовать?
Прижавшись спиной к стене, Андрей пил чай на ярко освещенной кухне. И с каждым глотком его решимость куда-то исчезала. Она словно растворялась в желтом свете люстры. И поездка в Таганрог уже не казалась ему логичным выходом из сложившейся ситуации. Вдруг в дороге ему станет хуже? А если ему не мерещится, и за ним действительно кто-то следит? Тогда оставлять город было просто опасно.
Но что еще ему оставалось делать? Пойти к психиатру? Южный уютный город был намного привлекательнее обшарпанных больничных стен. В любом случае встать на учет в психдиспансере он всегда успеет. С таким делом не торопятся. Не разумнее ли сначала попытаться самому, без помощи врачей восстановить душевное равновесие?
– Никуда не деться, – бормотал он, убеждая самого себя в им же самим принятом решении, – надо ехать.
Вагон резко дернулся, как будто был приклеен к рельсам и тепловозу пришлось отрывать его. Перрон с морем зонтов медленно поплыл назад. Андрей невольно вздохнул с облегчением. Несмотря на толпы народа, вокзал вызывал в нем безотчетное чувство страха. Он приехал туда часа за два до отправления. На это у него было несколько причин. Во-первых, он боялся идти по улице в сумерках. Лучше уж было пересидеть их на вокзале. Так, по крайней мере, ему тогда представлялось.
Во-вторых, он опасался неожиданных встреч. От шума шин по мокрому асфальту его пробивала дрожь. Новая встреча с велосипедистом не сулила ничего хорошего. И он оставил себе запас времени на тот случай, если придется спасаться бегством, менять маршруты троллейбуса и ехать в противоположном направлении, чтобы запутать преследователей. Что-то, правда, смутно подсказывало ему, что таких преследователей вряд ли можно запутать. Особенно, если они – плод его больного воображения. И все же он был готов к тому, чтобы хотя бы попытаться обезопасить себя при развитии событий по наихудшему сценарию.