– Гизела! – вырвался у меня радостный вопль. – Неужели это ты, Гизела? Дай посмотреть на тебя… Гизела! Да как же я, тупица, не узнал тебя? Но ты так изменилась. 3ачем ты волосы покрасила? И кто тебя так вырядил?
– Я стала хуже, да? – жалобно прозвучал её голос.
– Нет, нет, что ты, – поспешил я успокоить её. – Ты стала лучше. Ты – прекрасна! Как я ждал тебя…
– Я тоже ждала. Думала, ты совсем забыл меня. Ты молодец, что пришёл сюда, к своему любимому месту. Ты ведь не забыл меня? – ласково, снисходительно глянула она.
– Как можно? – с огорчением возразил я. – Ты такая необыкновенная. Но сильно изменилась. Я и не подозревал, что ты такая отчаянная… Послушай, откуда тебе известно это место?
– Мне все о тебе известно, – решительно заявила она. – Ну, а теперь – к делу. Ты садись-ка в своё кресло. А я буду говорить.
– Да я постою. Сиди, пожалуйста, – поспешил я возразить.
– Я буду говорить стоя, – заметила она вдруг менторским тоном. – Я буду говорить стоя, и следить за морем. А ты будешь слушать меня сидя, – сурово распорядилась она и, повернувшись к морю, на мгновение застыла.
Она долго смотрела в море и что-то шептала. Я услышал лишь обрывок фразы: „ Не волны бегут, а стадо каких-то таинственных животных»… Наконец, она резко обернулась и уставилась на меня в упор, сверля глазами, словно буравчиками. Лицо у неё было возбуждённое до густого румянца, глаза напряжённые. Глядя на неё, как загипнотизированный, я неожиданно пришёл к выводу, что она может сделать со мною всё, что ей угодно.
– Ты действительно рад, что я пришла? – широко улыбнулась Гизела, и зелёные глаза её засияли.
– Да я просто счастлив, – искренне подтвердил я. – Хотя, признаюсь, немало удивлен.
– Чем? – вскинула она свои брови-птицы.
– Да вот… всем. И твой приход, и твой наряд, и твои манеры, твои загадки. Вся ты вроде бы другая, не как моя героиня.
– Я стала хуже? Только честно, – не сводила с меня строгий взгляд Гизела.
– Что ты, Гизела? О такой героине я мечтать не смел. В тебя нельзя не влюбиться, чего я больше всего опасаюсь, – признался я без малейшей лукавости.
– Почему? Почему ты не имеешь права влюбиться в свою героиню, коль она по твоей же воле выступает в самой положительной роли? Да ты обязан её любить, – заверила она убежденно.
– Если я сам влюблюсь в свою героиню, то я из ревности не подберу ей достойного человека, не позволю ей в кого-то влюбиться, – рассуждал я. – Даже из Олега, твоего жениха, я мигом сделаю, если не подонка, то размазню, чтобы ты его бросила.