Хоть бы она встретила кого, да и ушла бы из его жизни. Бывают же чудеса. Правда, не родился еще на свете такой второй идиот, который на Гальку позарится. Ни лица, ни фигуры, один скандал и требования.
Сегодня утром супруга устроила очередные разборки, вовлекая в них и родителей и маленького сына Генку. Ей, видите ли, захотелось дачей собственной обзавестись, чтобы он Генка – старший со своим папашей ей клубнику выращивали, да яблоки. А мать бы всю продукцию на рынке продавала. А то у них в отделе одна тетка так своему сыночку комнату купила, да еще и витаминами его снабжает. А родители Ганины только о себе думают.
Противно Генке стало и перед предками неудобно, хотя они и не такое от невестки слышали. Он даже завтракать не стал, из дома вышел и дверью посильнее хлопнул. Теперь голодный и злой вынужден сидеть за маленькую зарплату.
Невеселые размышления прервал Василь Степаныч. Остановившись в дверях забубнил что – то про случай о сбитой тетке, о котором им из больницы звонили и куда Ганин все не находил время съездить.
– Ну, что ты там шепчешь, Степаныч?
– Докладываю: сержант Сорокин доставил задержанную, сбившую по приметам женщину.
– Откуда эта задержанная нарисовалась?
– Ну, так нам же номер машины сообщили свидетели, – пришла очередь удивляться Степаныча. – Пробили по базе, Сорокин съездил к ней домой, на «Мерседесе» вмятина. Полная картина.
– А ордер на задержание кто выписывал?
– Ордер?! Да можно ж на сорок восемь часов и без ордера?
– Вы что с ума посходили? – рявкнул Ганин. – Да нас самый захудалый адвокатишка сам в тюрьму закроет. А Сорокина этого в институте ничему еще не научили? Где эта задержанная? Пусть войдет.
– Я сейчас за ней сбегаю, – слегка присел Степаныч.
– Вась, куда сбегаешь? – Странно улыбаясь, спросил Ганин.
– В камеру, – тихо, одними губами прошептал полицейский.
– Вася, скажи, что ты пошутил. И что вы не держали ее в камере всю ночь.
– Я сейчас, Гена, ты не волнуйся, она тетка тихая, буянить не будет.
Таня робко вошла, щурясь на яркий свет, горевший в кабинете следователя.
– А сколько сейчас времени? – задала она простой вопрос.
Но следователь, дернув головой и скривившись, как от зубной боли на него не ответил, а молча, показал на стул, предложив, таким образом, присесть.
– Гражданка…Пупсоева? – странно воскликнул следователь. В этом возгласе Тане показался не то вопрос, не то трагизм.