– Старик – это был всего лишь символ. Всего того, что вы так ненавидите. – подтвердил ее мысли господин. – Властолюбие, жажду денег, презрение к слабым, аморальность, – перечислял он, загибая пальцы. Можно было подумать, что они принадлежали профессиональному музыканту или фокуснику, если бы не столь же длинные ногти, напоминающие допотопных существ.
– Ты доказала, что являешься тем, что нужно, не купившись на всю эту мишуру, – махнул рукой в сторону прошлого господин.
– Конечно, ты меня знаешь. – Промолвил он, словно отвечая на мысленные вопросы, мучившие Джулиан, которые она не смела спросить. – Как-то раз мы виделись на горе в Акрополе.
Она отчетливо представила эпизод, когда она в 10летнем возрасте поскользнулась во время школьной экскурсии по Акрополю в Греции, и в момент, когда она уже была над горной пропастью и чуть не сорвалась вниз, ее подхватил кто-то из иностранных туристов и она увидела в толпе греков, собравшихся у подножия горы и кричащих что-то в панике, старика, уставившегося ей в глаза с каким-то страшным выражением. Она тогда на весь вечер застыла в молчании от охватившего ее ужаса перед этим взглядом – все в классе подумали, что от страха перед высотой, и засмеяли ее.
– В другой раз, – продолжая вспоминать, говорил господин, горящими глазами изучая каменеющее лицо Джулиан, – Это было в Петербурге. Кажется, кабинет – так называлась комната, где спали дети.
Джулиан никогда не забывала призрака, явившегося ей в пятилетнем возрасте, когда она спала в комнате, заставленной книгами – и называемой кабинетом. Она тогда, соскочив со второго яруса кровати, прибежала в спальню глухой бабушки и пыталась разбудить ее, крича что-то про призрака, прячущегося в ее комнате. Бабушка спала и ничего не слышала, а наутро она оказалась мертвой.
– Тогда вы были ребенком, – В Вас было заложено.. многое, а сейчас вы это воплощаете в абсолютно бесцельном существовании, – усмехнулся господин, во весь рост прохаживаясь по залу. – Люди… – лицо господина обрело снисходительное выражение, – озабочены временными ценностями власти, денег и престижа, – господин протянул длинную, как трость, руку, прикоснувшись к драгоценной люстре, висящей под потолком и переливающейся всеми оттенками живых цветов. – Эти ценности оказываются ничем, когда человек остается один на один с другим человеком. Бессмысленны они и в истории. Бессмертие приносит только то, что является настоящим… Ты можешь написать что-то действительно настоящее… То, что нужно мне, – улыбнулся снова своей безжизненной улыбкой господин.