» [Кант, 1995, с. 431], оказывается сегодня на редкость созвучным планам формирования глобальной антитеррористической коалиции держав и построения нового мирового порядка, основанного на принципах права, свободы и демократии.
Однако нельзя не отметить, что понимание существа исторического развития у Канта несравненно глубже и основательнее конъюнктурных идеологических конструкций современных политиков. Кант заранее указывает на ограничения и скрытые противоречия, имманентно присущие описываемым им стихийным процессам осуществления целей природы в человеческой истории. В качестве неизбежных следствий процессов интеграции и универсализации мировой политики он обращает внимание на известное «ослабление» сил человечества, а также на сохраняющуюся при этом практику отвлечения сил государства от задач нравственного совершенствования общества и его граждан, что создает угрозу морального краха современной цивилизации на фоне ее небывалых и ошеломляющих успехов в «материальной» сфере23. Для каждого человека, в том числе и облеченного политической властью и наделенного правом навязывать свою волю другим людям, указывает Кант, его собственной животной природой предопределена неизбежность «злоупотребления своей свободой в отношении своих близких». Более того, «…как разумное существо, он желает иметь закон, который определил бы границы свободы для всех, но его корыстолюбивая животная склонность побуждает его, где это ему нужно, делать для самого себя исключение» [там же, с. 428]. Такая природно обусловленная коллизия создает для политики и понимания исторического процесса немалые трудности, поскольку требует некоей верховной воли, способной сломить и подчинить волю отдельного человека «общепризнанной воле». Однако в эпоху Просвещения, а тем более в наше время весьма затруднительно указать на субъекта такой верховной воли (будь то единовластный правитель или «сообщество многих избранных для этой цели лиц»), не имеющего изъянов, свойственных человеческой природе. Итоговый вывод Канта в этом смысле весьма неутешителен: «…из столь кривой тесины, как та, из которой сделан человек, нельзя сделать ничего прямого. Только приближение к этой идее вверила нам природа» [там же, с. 428–429].
В этом пункте Кант по существу останавливается в разработке логики самореализации человеческого рода как обретения им способности к разумной воле и подчинения ей присущих ему природных инстинктов. Возможности кантовского