Метод. Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин. Выпуск 5: Методы изучения взаимозависимостей в обществоведении - заметки

Ниже приведены цифры, полученные расчетами по данным Росстата.

Аномалия – это отклонение температуры от средней величины за период 1901–2000 гг., оно определяется ежемесячно по материалам наблюдений мировой сети метеорологических станций.

Широта столиц воюющих государств, где принимаются внешнеполитические решения.

Не ясно, однако, что бы мы стали делать, если бы астрономы предупредили, что Солнце собирается не сегодня-завтра – взорваться! Правда, те же астрономы утверждают, что мы можем спать спокойно, по крайней мере, ближайшие несколько миллиардов лет. Так что деятельность астрономов достаточно практична – они обеспечивают нам спокойный сон.

В пятом разделе мы поясним, откуда берется это число.

Внимание! Это место центрально для понимания данной статьи.

В настоящее время вопрос ставится даже не о том, существует мультиверс или нет, а, скорее, о том, сколько уровней он допускает.

Именно используя этот принцип, удалось решить упомянутую проблему космологической постоянной в [8].

Вероятно, некоторые читатели упрекнут автора в излишней привязанности к сюжетам типа «Звездных войн». Но читатель должен помнить, что в Мультиверсе реализуются ВСЕ возможности, а значит, где‐то ДЕЙСТВИТЕЛЬНО есть «Галактические империи», если их существование разрешено законами физики.

Некоторые наверняка предпочтут сказать – «избранным», но это будет логическая ошибка. Во‐первых, «кем избранный»?. Во‐вторых, получается, что каждый «избран», что противоречит сути слова «избранный». Хотя это не более чем выбор термина. Авторам могут сказать, что также нелепо употреблять термин «выделенный».

Исследование выполнено в рамках программы фундаментальных исследований Национального исследовательского университета – Высшей школы экономики по теме «Структурный анализ региональных политических режимов и электорального пространства», реализуемой Лабораторией региональных политических исследований.

В отечественной географии концепцию метапространства развивает Д. Замятин [Замятин, 2003; Замятин, 2004]. Но его концепция рассматривает метапространство как пространство образов в географии культуры. Хотя у Д. Замятина и Н. Замятиной есть и работы по политическому пространству [Замятин, Замятина, 2000; Замятина, 1999]. Мы рассматриваем политическое метапространство как пространство не выраженных непосредственно на местности политических отношений.

Например, говорят о региональных политических режимах, региональных партийных системах, региональных политических культурах и т.п. (см. работы В. Гельмана, Г. Голосова, А. Кузьмина, В. Нечаева и др., а также автора данного исследования).

Важна в связи с этим точка зрения П. Бурдье, который формулирует различие между физическим и социальным пространством: «Физическое пространство определяется по взаимным внешним сторонам образующих его частей, в то время как социальное пространство – по взаимоисключению (или различению) позиций, которые его образуют, так сказать, как структура рядоположенности социальных позиций» [Бурдье, 1993]. При этом, на наш взгляд, в политологии, если проводить аналогии с построениями П. Бурдье, не следует различать физическое и политическое пространства, так как политическое пространство может быть физическим, как это показывает политическая география.

На Дж. Эгнью повлияло его знакомство с микросоциологией, рассматривающей локальные особенности социального поведения и открывающей, по его мнению, совершенно новые операциональные возможности для изучения социума. Он указывает на тот факт, что все индивиды живут, работают и т.п. в определенных локальных условиях и границах, что предопределяет наличие у всех политических процессов локального характера.

При этом необходимо избежать крайностей географического детерминизма, который пытается объяснять политические явления их местоположением. Такое «обратное», «активное» влияние территории на социальную реальность существует, но имеет непрямой и ограниченный характер.

Географический подход, легший в основу политической географии, тоже посвящен проблемам дифференциации и структурирования географического пространства, в котором проходит организация общества. У В. Горбацевича можно встретить определение, в соответствии с которым политическая география рассматривается как наука о территориально-политической организации общества в географическом пространстве [Горбацевич, 1976, с. 43]. Территориально-политическая (или политико-территориальная) организация общества понимается как совокупность территориальной дифференциации политических явлений и управления территориальной структурой политики [Ягья, 1974]. В. Колосов говорит об интегральном геопространстве, которое включает в себя различные – политические, экономические, культурные – аспекты и дифференциация которого определяется территориальным разделением труда [Колосов, Мироненко, 2001, с. 243].

Регионализация бывает двух типов. Одна – направленная, управляемая, или административная. В ее результате появляются административно-территориальные единицы. Другая – «стихийная», «спонтанная», коммуникативная, или «социологическая» (если использовать терминологию Р. Даля). Она производит политические сообщества.

По поводу «полезности» и «вреда» изоляции социальных групп в сообществе в науке нет единого мнения. Правильнее говорить о нелинейной зависимости культурных различий и стабильности. А. Лейпхарт прав, когда он предпочитает рассматривать неоднородные сообщества в континууме, а не через дихотомию составляющих их групп – полюсов. Усиление коммуникации в едином континууме позволяет снять часть противоречий за счет обмена культурными ценностями и более близкого знакомства. Однако на определенном этапе оно может вылиться в резкое усиление противоречий, если политические интересы этих групп войдут в конфликт. Поэтому Д. Истон, рассматривая устойчивые политические системы, все же предпочитал сотрудничество замкнутых в себе культурных общностей [Easton, 1965, p. 250].

Подход Д. Истона восходит к социологии Э. Дюркгейма, который отмечал определяющую роль разделения труда в социальных процессах и считал, что это новое явление отменяет старое сообщество (общину), объединенное единством чувств, т.е., на языке нашей концепции, – сочетанием идеологии и коммуникаций. Напрашивается аналогия с территориальным разделением труда, которое играет огромную роль в структурировании пространства (прежде всего – геоэкономического, но во многом и политического).

«Макс Вебер определяет свой объект как “sinnhaftorientiertes Verhalten” или “ориентированное по смыслу” поведение», – говорит Рикёр, терминологически не точно цитируя классика социологии [Рикёр, 2008, с. 29]. Именно определения Вебера служат для него отправным пунктом при доказательстве герменевтического призвания социальных наук.

Заметим попутно, что смысл этого события как события тоже может быть фиксирован, если будет запечатлен как смысл события наблюдения за говорением. К этому мы еще вернемся.

На это обстоятельство недостаточно обращают внимание исследователи, вдохновленные герменевтической программой Рикёра [Ср., напр.: Packer, 2011, p. 117].

В свое время У.В.О. Куайн, рассматривая вопрос об остенсивном научении и отталкиваясь от § 33–38 и § 454 «Философских исследований» Л. Витгенштейна, показал важность общего контекста указывания [см.: Quine, 1968, P. 185–112; Quine, 1973, p. 44 f].

«…Не следует забывать, что все начинается не с архивов, а со свидетельства, и что, при всей принципиальной недостаточности его надежности, в конечном счете у нас нет доказательства, что нечто произошло, чему, как уверяет кто‐то, он был лично свидетелем…» [Рикёр, 2004, c. 204]. Притом что в науке речь идет о методически контролируемом опыте наблюдения, иногда, как известно, приходится именно сопоставлять показания живых свидетелей. То, что в основании знания всегда находится живой опыт, далеко не всегда учитывается социологами.

См. хотя бы у Хельмута Плесснера, самым подробным образом разбирающего понятие Umwelt: [Plessner, 1975. S. 247 ff.] Ср. также у Арнольда Гелена [Gehlen, 1993, S. 79 ff].

Это связано с пониманием телесности человека, но мир, получающийся таким образом, – мир вещей, но не живых личностей, говорит Рикёр. См. об этом ниже.

Это имеет прямое отношение к проблематике переосмысления фронесиса у раннего Хайдеггера [см.: Bernasconi, 1989, 28 supp., р. 127–47; Gadamer, 1999, S. 319, 322]. Своего рода возвращение к фронесису оказывается впоследствии необходимым шагом и для Рикёра. Однако практическая мудрость имеет дело не с универсумом, но именно с обозримым миром Umwelt.

В пункте 4 Хайдеггер говорит о том, что делает мир миром, – это «мирность», понятие же мира резервируется за значением, показанным в пункте 3.

Ср. аналогичный упрек Хайдеггеру со стороны Плесснера [Plessner, 1975, S. XIII].

«Факт – не событие, в него самого вдохнуло жизнь свидетельствующее сознание…» [Рикёр, 2004, с. 251].

Ниже в сжатом виде изложены результаты теоретической работы над понятием социального события, которой я посвятил несколько лет. Несмотря на существенные коррективы, до сих пор наиболее полным изложением этого подхода остается первая публикация [Филиппов, 2004].

Одним из обширных теоретических проектов, предлагающих своеобразную концепцию событий, является социология Никласа Лумана. Элементами социальных систем, по Луману, являются события коммуникаций, которые наблюдаются как события действий [см. прежде всего: Luhmann, 1984]. Я критически отношусь к социологии Лумана, прежде всего потому, что в ней не учитывается значение пространства. Кроме того, Луман не желал видеть, что имеются иные возможности фигурации событий, которые не предполагают ни систем, ни структур.

У Рикёра понятийной паре «событие – наблюдение» соответствует пара «событие – свидетельство». Вопрос о том, толковать ли наблюдение как свидетельство, является ключевым, но обычно не рассматривается.

О непредвиденных последствиях интенциональных действий и его контрфинальности [см.: Баньковская, 2011]. К вопросу о вменении мы еще вернемся в конце этой статьи.

«Нельзя, конечно, чтобы нас вводило в заблуждение использование слова “вещь”, когда мы говорим о личностях как базовых партикуляриях», – пишет Рикёр, разбирая аргументацию П. Стросона. Тождественность вещи – не то же, что самость индивида, между тем индивиды (мы сами) принадлежат к той самой пространственно-временной схеме, что и вещи [см.: Ricoeur, 1992, р. 33].

Рикёр ожидаемым образом отсылает читателя к работам Э. Энском и Г. фон Вригта.

«”Действованием” будет… называться человеческое поведение (все равно, внешнее или внутреннее делание, воздержание или терпение), если и поскольку действующий или действующие связывают с ним субъективный смысл» [Weber, 1985, S. 1].

Выше я уже приводил пример такой ситуации: не просто открытое окно, но окно, открытое кем‐то, кому в вину затем ставят деловой проступок. Это именно тот случай, когда просто действие становится вмененным действием по логике, не опознаваемой в простом, элементарном «открыл окно».

Пример Дэвидсона с вором, которого спугнул включенный хозяином дома свет, стал хрестоматийным и для социологов.

Arnason J. Understanding intercivilizational encounters // Thesis Eleven. – Thousand Oaks, 2006. – N 86. – P. 39–53. – Перевод с английского М.В. Масловского.

Оценка числа публикаций основана на данных группы исследователей, аффилированных с сетью COMPASSS. COMPASSS – широкая сеть исследователей, вовлеченных в разработку систематического кросс-кейсового анализа и, в особенности, КСА. Последнее обновление было подготовлено Присциллой Аламос-Конча, Дамиеном Болом, Бенуа Риу и Альриком Тимом как часть общей работы в COMPASSS. Полный обзор доступен по адресу: http://www.compasss.org