«Неуловимый!» – слышит Незнакомец позади себя восхищенный шепот. Это две курсистки, замерев, глядят ему вслед. Пройдя через дверь и грязную лестницу по заплеванному полу Незнакомец попадает в ресторан. Он трижды «оглушает себя ядом водки». Мир вертится и плывет, но лишь на одну минуту. В ресторанчик входит «агент» – «особа», которую ожидает Незнакомец. Это некий Липпанченко – толстый и гадкий. Он просит «передать заодно» письмецо Аблеухову-младшему. Темно-желтый цвет пиджака Липпанченки напоминает Александру Ивановичу (Незнакомцу) такой же цвет обоев в его ободранной комнатке на островах.
Николай Аполлонович просыпается, как всегда, поздно. В комнате книги Канта, его бюст. Мать Николая Аполлоновича сбежала два года назад с итальянским артистом, и Николай остался один – отца он мало интересовал. Николай сумел превратить комнату (при помощи книг и Канта) в бесконечно расширяющуюся Вселенную, в «общий бытийственный хаос». Это было его убежище, его «карета, его куб, его квадрат». От костюмера ему приносят алое домино с черной маской, «превратившее затрепетавшего сенаторского сына в демона пространства».
Между тем Аполлон Аполлонович вспоминает, что видел Незнакомца с усиками раньше у себя дома – тот приходил к сыну Николаю.
Николай Аполлонович стоит у дома с колоннами. Софья Петровна, его возлюбленная, одетая в черную плюшевую шубку, спешит к подъезду, «входит в темноту пространства», звонит в дверь. Маврушка, прислуга, открывает и с ужасом видит, что позади хозяйки стоит страшный паяц в красном домино и со стоном тянет руки к Софье Петровне. Софья Петровна захлопывает дверь и с колотящимся сердцем бежит в свою «японскую» комнату. В «Дневнике происшествий» петербургских газет сообщается о нашествии на город «жуткого снежно-хохочущего» алого домино в черной маске.
Софья Петровна Лихутина влюбилась в «божественное» выражение лица Николая Аполлоновича, когда он был шафером на ее свадьбе с Сергеем Сергеевичем, офицером, заведующим провиантом. Однако после свадьбы она увидела, что лицо Николая больше похоже на лягушачье, и мстила сенаторскому сыну за то утраченное выражение. Их отношения мучительны. Когда он однажды кинулся на нее в порыве страсти, она укусила его до крови в губы и крикнула: «Урод, лягушка, красный шут!» На что Николай Аполлонович в ответ называет ее «японской куклой» и уходит прочь. Она умоляет его остаться, но он уходит, даже не обернувшись. Теперь красный шут появляется у Софьи Петровны за спиной. Ей «обидно и сладко» от этого.