Я вообще-то впервые держал на руках такое крохотное существо. А оно никак не унималось. До исполнения колыбельной я опускаться не стал. Но по мере возможности стал издавать какие-то звуки, отдаленно напоминающие песенку из моего детства. Что-то типа «Спят ыы-ыы-ыы игрушки…»
Внутри меня что-то дрогнуло.
Мне удалось убаюкать кроху. И теперь подкидыш мирно посапывал, причмокивая крохотными губками. Наверное, ему снилось прикосновение к маминой теплой груди и сладкий вкус молочка.
Это крохотное создание было настолько беспомощным и милым, что я поймал себя на мысли, что мне приятно держать его на руках. Тут же матюкнулся, обругав себя кретином, идиотом и крутым набором ярких эпитетов, соответствующих ситуации. При этом не удержался осторожно дотронуться до щечки бедолаги, ощутив прилив восхищения и доброты, граничащий с умилением.
За этим занятием меня и застал страж порядка. Рядом с ним стояла молодая женщина, как мне сказали, медработник Дома малютки.
Я ревниво смотрел, как она уверенно взяла моего подкидыша на руки. И уже готов был предъявить свои права на него. Уж больно безразличным показалось мне ее лицо. Но тут найденыш опять зашелся криком.
Это остановило меня и позволило трезво взглянуть на вещи: что я буду делать с младенцем? Дитя голодное, наверное, еще и мокрое. Ну уж нет, пусть забирают, - устало подумал я.
Исполненный важности полицейский устроил мне допрос с пристрастием. Где, когда, как и что. Пришлось открыть дверь, показать, где лежал сверток. И продемонстрировать, как я взял его на руки, как положил на диван.
- Ребенка разворачивали?
- Да вы что, я боялся до него дотрагиваться.
- Мальчик или девочка?
- Откуда же мне знать? Говорю же, не разворачивал.
- Записки в конверте не было?
- Ничего я не находил, - этот зануда конкретно надоел мне.
Девушка ловкими движениями развернула одеяла, в которые был закутан подкидыш.
- Возраст десять-пятнадцать дней. Девочка, - равнодушно констатировала она. – А вот и записка: «Простите. Я не могу поступить иначе. Позаботьтесь об Анечке, пожалуйста. Надеюсь на доброту и отзывчивость Вашего сердца. Спасибо.»
Я взглянул на мятый листок бумаги. Буквы на нем расплылись. Вероятно, незадачливая мамаша пролила над ним немало слез.
- Анечка, Аннушка, - вдруг проняло меня на нежность. Но я резко оборвал сентиментальные бредни.