С точки зрения сторонников кейнсианского подхода (так называемых «дирижистов») [6], к функциям государства и соответствующим органам государственного управления добавляются: проведение промышленной (структурной) политики – Министерство промышленности; предупреждение или устранение «провалов» рынка – Министерство экономики; государственное предпринимательство – Министерство государственного имущества и предпринимательства.
Наконец, сторонники концепции традиционных и современных функций государства [8] определяют следующий набор федеральных органов управления: оборона – Минобороны; обеспечение внутреннего правопорядка – Минюст и МВД; общее административное управление соответствующего федерального органа сегодня в России нет; организация образования – Министерство образования; здравоохранение – Министерство здравоохранения; социальное обеспечение – Министерство социального обеспечения; поддержка науки – Министерство науки; экономические услуги – Министерство экономики.
Общим у последователей приведенных взглядов является отношение к силовому и социальному блоку управления. По остальным направлениям государственного управления мнения значительно расходятся.
Разногласия по поводу функций государства являются следствием несовершенства собственно экономической теории и теории государства и права, а также недостаточного учета достижений других научных дисциплин (теории управления и теории систем). Сказываются здесь и различия в решаемых разными науками задачах. Существующие в экономической науке классификации функций государства преимущественно ориентированы на оптимизацию форм и методов государственного регулирования и не предназначены для решения вопроса о субъектах регулирования. Принятые в правоведении классификации носят преимущественно описательный характер и не пригодны для конструирования органов государственного управления. Некоторые авторы отмечают, что структура органов государственного управления (органов исполнительной власти) в России обычно рождается вне поля административно-правовой науки. Последней предоставлялось «почетное» право наукообразно описать волю политического руководства страны по этому вопросу в тот или иной промежуток времени [5, с. 135].
Наконец, имеет место терминологическая путаница (смешение целей, функций, задач, способов и методов); проявляется разный уровень абстрагирования или, наоборот, конкретизации. В результате количество функций государства может увеличиваться до бесконечности, так как отсутствуют четкие критерии их выделения. Как отмечает О. Гаман-Голутвина, административная реформа в РФ началась с призывов сократить избыточное число функций государства. Назывались цифры 500, 600, 800 и даже 5000 функций, якобы выполняемых современным российским государством, тогда как в теории и практике государственного управления их насчитывают от 5–6 до 10–12. Очевидно, что в основе тезиса об избыточности функций государства лежало расширительное толкование понятия функций, отождествляющее их с видами работ [1, с. 110–111]. Кроме того, не было проведено разграничение между полномочиями и функциями государства, полномочиями и функциями государственных органов, прежде всего органов исполнительной власти. Между тем подобное различение весьма существенно как концептуально, так и практически. Гипертрофированные полномочия административно-политической бюрократии (органов государственного управления) действительно необходимо урезать, тогда как государству не должно непродуманно и поспешно расставаться со своими прерогативами и функциями [1, с. 110–111]. Однако принципы разделения функций государства и функций государственных органов не установлены и до настоящего времени. Более того, этот вопрос даже не рассматривается.