Революция не прощает тех, кто бездарно претендует на роль ее лидера. Не случайно во время июльских событий в Петрограде разбушевавшаяся толпа сначала требовала, чтобы Чернов «принял власть», а затем арестовала. Склонность к лицедейству спасает лишь на время. Чернова невозможно было представить во главе победившей революции – символично, что в июле 1917 г. его «спас» от толпы не кто-нибудь из «своих», а Л.Д. Троцкий [38, с. 384; 34, с. 203–205].
Троцкий был человеком иного типа. Для солдат он был «своим»; последующее появление его на посту большевистского наркомвоена символично. Описан случай, когда во время митинга солдаты едва не растерзали оборонцев из числа гвардейцев-гусар, один из которых во время выступления Троцкого осмелился выкрикнуть «Долой еврея» [18, с. 228]. Напротив, обозреватель еврейской газеты высказался о Троцком с ненавистью: «…Это же зверь, подхлестнутый сатанинским честолюбием, настоящий апокалипсический зверь из бездны, сжигаемой своей неутоленной жаждой разрушения…» [47, с. 3]. Увы, подобным оценкам суждено было пережить свое время. Скрижали исторической памяти прописаны неостывающими эмоциями. Сами «герои» революции вольно или невольно подыгрывали людскому воображению, приноровляясь к выданным им революцией маскам.
Троцкий никого не оставлял равнодушным – из-за неистовой язвительности по отношению к противникам. «Худое, заостренное лицо Троцкого выражало мефистофельскую злобную иронию», – так описывал его презрение к «соглашателям» на II Всероссийском съезде Советов Джон Рид, не забыв отметить, что присутствующие встретили его громом аплодисментов [37, с. 90]. «…Вот имя, которое публика повторяет все чаще теперь… – писала о Троцком правосоциалистическая газета. – Имя, собравшее вокруг себя уже огромные каталоги восторгов и брани…» Корреспондент отметил особенности его митингового поведения: «От оратора требуется умение внедрять по желанию то или иное убеждение в умы своей аудитории. Этим даром Троцкий владеет в высокой мере и пользуется своим искусством с удивительным мастерством… Троцкий обладает холодным рассудком и еще более холодным сердцем, но одарен железной настойчивостью… Она придает его выпадам огромную ударную силу. Вместе с этим Троцкий владеет всеми оттенками сарказма… Чтобы вызвать улыбку одобрения в слушателях, Троцкий весь свой талант превращает в игру остроумия – остроумия злого, тщеславного и парадоксального… Троцкий никогда не способен превратиться в раба идеи. Но жажда аплодисментов нередко превращает его в раболепного демагога…» [13].