О необходимости национализма писал, например, Питирим Сорокин: «Вместо интернационализма, превратившего нашу страну в место охоты для искателей приключений из всех стран, возрождается и будет культивироваться будущим поколением национализм, понимаемый не как враждебность к другим странам, а как стремление принести благо своему отечеству» [27, с. 212]. На появление этих ценных признаний, до которых дошел в начале 1920-х годов русский интеллигент, несомненно, повлияли события той поры и торжество «Интернационала» в «красном Петрограде»: «В течение трех дней интернациональные отряды – латыши, башкиры, венгры, татары, русские и евреи, – служившие в частях особого назначения, обезумевшие и распоясавшиеся от крови, похоти и алкоголя, убивали и насиловали жителей города. Мужчины, женщины, дети, молодые и старики, сильные и слабые – все они в равной степени испытывали чудовищные муки, прежде чем смерть избавила их от них» [27, с. 209]. Социолог и эмигрант Сорокин в своих описаниях этих событий просто фиксировал факты – очевидные и вопиющие2.
«Злосчастность» российской истории, о которой писал Р. Коллинз [16, с. 99], к сожалению, имеет много шансов на продолжение. К числу наиболее актуальных и возможных опасностей можно отнести продолжение распада единого государственного пространства (утрата монополии на легитимное насилие на территории государства, что уже происходит де-факто на Северном Кавказе и / или реализуется в форме «дани» из федерального бюджета в обмен на сдерживание террористических вылазок).
По мере нарастания видимого политического и экономического неуспеха центральной власти всё сильнее растет окраинный этнонационализм. Когда Империя сильна, большинство хочет быть «римлянами». Но стоит «Риму» ослабеть и начать терять свои позиции, как процесс распада тут же получает ускорение. Бывшие сателлиты и союзники предают, «братья» забывают о родстве и начинают искать свои родовые корни, выдумываются и конструируются местные истории, реконструируются наречия и языки, выстраивается мифология, для оправдания сепаратизма и этнических чисток бывших «старших братьев» начинают обвинять во всех бедах. Этот процесс выглядит совершенно закономерным и никакому Риму – даже Четвертому – его не избежать.
Уроки (меж)этнического хаоса в ходе революции 1917 г. и начавшейся гражданской войны [2, с. 99], а также роль этнических конфликтов в ходе советского коллапса это ясно показывают: «Внутри самого Советского Союза движения, которые вели к формальному распаду, мобилизовались еще легче, потому что союзные республики были уже организованы как номинально суверенные этнические группы» [15, с. 255]. Привет от «ленинской национальной политики», оставившей эти мины на территории государства.