Я устроила «чистую» машину, чтобы быть в полной уверенности, что нам не поставили жучок или радиомаяк и что за нами не следят ни Департамент юстиции, ни бандиты. Меры предосторожности должны были соблюдаться по максимуму.
Когда они подъехали, я уже с час как на месте. Вим выходит из машины и идет ко мне, полный сил, сияя от счастья, как ребенок.
– Привет, моя милая сестра, – возбужденно кричит он.
Мы прощаемся со Стином, и я говорю:
– Садись.
– Машина чистая? – спрашивает он.
– Разумеется.
Мы едем в место, куда я его устроила. Это курортный отель с шале примерно в пятидесяти милях от Амстердама. Бронировала я на девичью фамилию матери, потому что при упоминании моего имени любые надежды на анонимность рухнут. Я выбрала самое шикарное шале, чтобы Вим мог наслаждаться роскошью после всех этих лет. И я оставлю ему машину, чтобы он мог передвигаться.
По дороге к шале мы проезжаем «Макдоналдс», и я останавливаюсь, чтобы порадовать его бургером.
– Ох, как это здорово, Асси, мне этого так не хватало.
* * *
В 2006 году у моего брата, находившегося в заключении, обнаружилась серьезная сердечная патология. Он был на грани смерти, но все же выжил, поскольку, как говаривала мама, «сорная трава на корню крепка». Я вообще была удивлена, что у него есть сердце – мы этого как-то не замечали раньше.
По его словам, врачи давали ему не больше двух лет жизни. В действительности Вим полностью восстановился и мог прожить лет до ста. Но роль инфарктника он старательно исполнял до самого последнего дня заключения. Он соблюдал строжайшую диету и отказывал себе во всем – не ел соленого, а потребление жидкости ограничил шестью банками диетической колы.
Он играл настолько убедительно, что вполне заслуживал «Оскара».
Через час после выхода на свободу с диетой было покончено. Теперь она больше не нужна – ведь никаких привилегий, как в тюрьме, она не давала.
Прибыв на место (которое ему понравилось), мы разобрали его вещи и организовали встречу с Питером Р. Де Врисом. Вим понимал, что репортеры будут охотиться за ним, чтобы получить первые комментарии и фото после освобождения. Чтобы избежать этого, он решил сделать заявление, которое будет составлено под его полным контролем, и предоставить средствам массовой информации «официальную» фотографию.
Для этой цели был выбран Питер, которому было разрешено взять интервью и сделать фото. Это должно было разрядить обстановку. Остальные перестанут за ним гоняться, а сам Вим сможет проконтролировать содержание материала. Вим хотел предстать в облике слабого человека, и поэтому в интервью с Питером главное внимание должно было быть сосредоточено на плохом состоянии его здоровья. Сердце функционирует только на четверть, и жить осталось всего ничего. Доктора давали ему два года, а поскольку с тех пор прошло уже пять лет, все может быть кончено в любой момент.