Павел Гуревич, доктор философских наук (ИФ РАН)
Жизнь многообразна: есть в ней смешное, гротескное, противоречивое. Но в данном случае речь идет не о психопатологии обыденной жизни по Фрейду, не о социально-критической «воркотне» по поводу разных неистребимых безобразий, не о человеческом цинизме или глупости, которых, понятно, не занимать. Речь об уникальном явлении. Об абсурде. Как феномен, он глубоко укоренен в обществе. Он онтологичен, потому что без него здание социума обрушится. Если изъять из повседневного обихода абсурд как иррациональный код, люди перестанут выполнять наставления власти.
Власть может сохранить себя только в том случае, если будет посылать обществу сигналы, которые невозможно реализовать в силу их несовместимости. Только с помощью этих мерцающих и ускользающих смыслов можно сохранить относительную стабильность и единомыслие общества. Но в том-то и дело, что эти призывы диссонантны. Нельзя, например, без изощренных самоувещеваний любить Родину и прятать деньги в заграничных офшорах. Добиваться власти и сохранять стерильную политическую девственность. Бороться с коррупцией и не трогать в этом случае самых близких, сановных назначенцев. Придерживаться радикального либерализма и строить социальное государство. Помышлять о том, чтобы уйти из власти, но не забывать при этом, что произошло с другими политиками в аналогичной ситуации.
Абсурд как социальный феномен далеко не безобиден. Он позволяет затуманивать мозги, приучает к бессмыслию, одновременно он рождает блаженные улыбки на лицах тех, кто капитально ушиблен мешком. Абсурд дает возможность шизофренизировать общество, но вовремя прописать и антидепрессанты. Позже, уйдя из конкретных временны́х рамок, мы поражаемся всеобщему абсурдному ослеплению. Прозревая, мы осознаем, что повторение исторической трагедии, как подметил Гегель, выглядит уже откровенным фарсом.