Противоречия находят свое разрешение на новом уровне синтеза, за счет чего система постоянно эволюционирует.
Эта модель описывает все социально-политическое развитие человечества в течение тысячелетий. Попытки унифицировать его основные тенденции, привести все к общему знаменателю предпринимались всегда. Однако они неизменно терпели неудачу. Сложность и своеобразие не укладывались в прокрустово ложе догм. Западная цивилизация с ее отмеченным еще О. Шпенглером унифицирующим фаустовским духом, стремлением к бесконечной экспансии чаще других сталкивалась с последствиями превратно воспринятого представления о том, как устроен мир [Шпенглер 1998: 241]. Крестовые походы, религиозные войны, инквизиция приводили лишь к потокам крови, социальному разделению и культурному упадку.
Взрыв энтузиазма по поводу наступления «вечного мира» в начале 1990-х годов – далеко не первый подобный пример. Запад уже неоднократно объявлял о конце истории. В XVII в. о том же говорили первые либералы во главе с Дж. Локком. Накануне Первой мировой войны о глобальном торжестве западного либерального капитализма писали практически все мыслители вне зависимости от политической ориентации. Даже К. Маркс, предрекавший его неизбежный закат, утверждал, что распространение западного типа хозяйствования и образа жизни во всемирном масштабе неизбежно [Маркс, Энгельс 1955].
В этом смысле Ф. Фукуяма и другие теоретики «конца истории» не оригинальны. Согласно Фукуяме, в современном мире место борьбы идеологий заняла борьба за более эффективную стратегию удовлетворения человеческих потребностей в рамках всемирного общества потребления, т.е. основной спор разворачивается отныне вокруг того, как более эффективно добиться одних и тех же, преимущественно экономических, целей. До окончательной победы либерализма в реальном мире еще далеко, но тем не менее ему нет альтернатив, даже несмотря на всплеск религиозного исламского фундаментализма и национализма. Появление новых могущественных идеологий маловероятно, да и вряд ли они будут в состоянии предложить что-то большее, чем либерализм, в котором уже «решены все прежние противоречия и удовлетворены человеческие потребности» [Фукуяма 2004].
Правда, признается, что «конец истории» не означает отсутствие конфликтов вообще: отдельные проявления идеологического соперничества локализованы «на задворках цивилизации», в границах мировой периферии, которая будет ареной конфликтов еще очень долгое время. Конфликты также возможны и между частями мира или силами, представляющими «историю» и «постисторию». Тем не менее «столбовая дорога» будущего намечалась довольно уверенными штрихами.