Часть его участников выступала за «победу наших доблестных войск», но остальные поддержали главного делегата партии кадетов (одновременно – лидера джадидов) Садри Максуди, заявившего: «Мы, мусульмане, по вопросу о проливах и Константинополе не разделяем тех чувств, которые вас волнуют». Он высказался за отказ от «раздела Турции и уничтожения Константинополя», но его выступление за «войну до победного конца» вызвало неприятие большинства ВЦБРМ, осудившего «империалистические лозунги» кадетов. Вопреки мнению «традиционалистов» (в том числе А. Букейхана – кадета, масона и старшего из потомков Чингисхана в Казахстане) ВЦБРМ поддержало «идею свободы не только в Европе, но и в Азии и Африке, среди всех народов мира, без различия их происхождения, религии, цвета и расы»2.
Так впервые было сказано о проявлении солидарности сторонников «российского Февраля» с угнетенными народами Азии и Африки. Реально это – первая попытка «февралистов» заявить о себе на международной арене. Однако февраль 1917 г. вне России отклика почти не получил. У него оказалось слишком много проблем, противоречий и неувязок, слишком много разногласий, боровшихся друг с другом идеологий и фракций, этноконфессиональных течений, интересы которых расходились, а лидеры откровенно соперничали.
Элен Каррер д’Анкосс писала впоследствии: «Крах монархии в феврале 1917 г. породил у каждой национальности и у каждого социального слоя России самые большие надежды. По мере распространения революции по территории старой империи меньшинства ждали от Временного правительства провозглашения их равенства»3. «Но Петроградский Совет, – продолжала она, – высказался лишь за культурно-национальную автономию, идея которой уже была отброшена ходом событий и полыхавшими страстями времени. Февральские лидеры были парализованы войной (общий развал России не способствовал военным усилиям) и придерживались формально юридического подхода ко всем важным проблемам в ожидании предполагаемых выборов в Учредительное собрание. Такой подход (“жди, а там посмотрим”) сначала разочаровал, а потом возмутил национальные меньшинства России. В течение лета нации начали отходить от революции, которая не брала на себя инициативу ответа на их чаяния…» Провал Временного правительства в национальном вопросе был очевиден, тем более что вставшие у власти политические партии включили еще раньше в свои программы принцип федерализма