В начале 1942 г., когда заработала Дорога жизни, работы по сохранению памятников были возобновлены. Их цель по-прежнему оставалась двоякой: с точки зрения не только городской администрации, но и самих архитекторов, занимавшихся защитой культурного наследия, сохраняемые памятники представляли ценность не только сами по себе, но и являлись важным инструментом патриотического воспитания. Об этом свидетельствуют такие меры, как сооружение фанерных макетов на месте разрушенных построек, восстановить которые до окончания войны не представлялось возможным. Считалось, что руины исторических зданий будут своим видом подрывать моральный дух горожан.
После прорыва блокады в 1943 г. архитекторы Ленинграда постепенно стали задумываться над перспективами его будущего восстановления. Наиболее активная подготовка к этой работе развернулась осенью, когда были организованы лекции для городских чиновников по архитектуре Северной столицы, а главное – курсы для подготовки профессиональных реставраторов. Восстановлению памятников придавалось настолько большое значение, что обучать студентов было решено непосредственно в Ленинграде, хотя именно осенью 1943 г. он подвергался особенно интенсивным обстрелам и несколько студентов были убиты разрывом снаряда буквально сразу после приезда в город с Большой земли. «Долг перед Ленинградом, – писал уже после войны тогдашний главный архитектор города Н.Ф. Баранов, – убедил нас в справедливости наших действий» (цит. по: 2, с. 625).
* * *
Книга Лизы А. Киршенбаум (Вест-Честерский университет Пенсильвании) посвящена исторической памяти о блокаде Ленинграда (3). Героическое сопротивление города привлекло широкое внимание общественности как в СССР, так и за рубежом еще во время войны, пропагандистский «эпический» образ блокадного Ленинграда тоже начал создаваться еще во время войны; после ее окончания эта работа была продолжена. Параллельно формировался огромный массив источников личного происхождения. Многие блокадники вели дневники, а в послевоенный период, особенно начиная с 1960-х годов, начали издаваться мемуары выживших ленинградцев. В этих материалах фиксировалась альтернативная, неофициальная память о блокаде. Автор отмечает, однако, что взаимодействие между памятью официальной и неофициальной было довольно сложным, официоз также мог опираться на воспоминания блокадников, тогда как официальные концепции проникали и в мемуары, в том числе оставленные авторами, критически относившимися к советскому режиму.