Хотя Лютер очевидно находился по ту сторону закона, он ни разу не выстрелил из пистолета и не ударил ножом, в порыве ярости или страха, если не считать его участия в той суматошной войне, в которой сошлись Северная и Южная Кореи. И кулаками он орудовал лишь в баре и только в целях самообороны, поскольку пиво делает человека храбрее, чем он есть на самом деле.
Выбирая цели, Лютер руководствовался одним-единственным критерием: он отнимал только у тех, кто с легкостью мог позволить себе потерю. На его взгляд, он ничем не отличался от полчищ тех людей, которые по роду своих занятий постоянно обхаживают богачей, убеждая их покупать совершенно бесполезные вещи.
Добрую часть из своих шестидесяти с лишним лет Лютер провел в различных исправительных заведениях Восточного побережья, сначала усиленного, затем строгого режима. Подобно гранитным глыбам, на его шее висели три судимости в трех разных штатах. Из его жизни были вырваны годы. Важные годы. Но теперь он уже ничего не мог с этим поделать.
Лютер отточил свое мастерство до такой степени, когда можно тешить себя надеждой, что четвертый обвинительный приговор так никогда и не воплотится в жизнь. Последствия следующего провала не таили в себе никакой загадки: ему светил максимальный срок, двадцать лет. А в его возрасте двадцать лет были равносильны смертному приговору. С таким же успехом его можно будет поджарить на костре, как в свое время поступали с особенно нехорошими людьми в колонии Вирджиния. Жители этого штата, имеющего богатую историю, были по большей части людьми богобоязненными, и религия, основанная на принципе возмездия по заслугам, упорно требовала полной расплаты за все прегрешения. В итоге Вирджинии удалось привести в исполнение больше смертных приговоров, чем в каком-либо другом штате, за исключением двух, а лидеры, Техас и Флорида, полностью разделяли моральные принципы своей северной сестры. Но только не за простую кражу со взломом: даже у добрых граждан Вирджинии были свои пределы.
И все же, несмотря на столь огромный риск, Лютер не мог оторвать взгляда от дома – от особняка, разумеется, как полагалось его называть. Особняк вот уже несколько месяцев полностью владел мыслями Уитни. Сегодня ночью этим мечтам суждено было воплотиться в жизнь.
Миддлтон, штат Вирджиния. Сорок пять минут на машине по прямому, как стрела, шоссе, идущему на запад от Вашингтона. Родина обширных поместий с обязательными «Ягуарами» и породистыми лошадьми, каждая из которых обошлась своему владельцу в такую сумму, на какую жильцы многоквартирного дома в неблагополучном районе смогли бы прожить целый год. Дома в этих краях, отстоящие далеко друг от друга, блистающие великолепием, гордятся своими именами. От Лютера не укрылась ирония, скрытая в названии его нынешней цели: «Амулет»