Вещи, за которые можно держаться
– Это было во всех 15 республиках, да еще в областях самой России: такой шум, гам и треск поднялся. А следом начали распадаться человеческие связи: дружба, любовь, какие-то вещи, которые раньше людей объединяли. Этому процессу нужно было дать оценку, противостоять, предложить что-то взамен.
И в подобной ситуации ты как журналист начинаешь думать: смотри, все разваливается. За что человеку внутренне зацепиться? Нам-то всю жизнь объясняли, что надо держаться за советскую власть, за гуманизм, за коммунизм. А тут – полный распад прежней системы. И с одной стороны, требовалось проанализировать, что же все-таки ее скрепляло, а с другой – предложить людям что-то новое.
В данной статье речь шла о том, каким образом советская власть, начиная с момента ее появления в 1917 году, отвечала на ключевые вопросы человеческих взаимоотношений. Я люблю историю, всегда изучал ее – вот и начал ковыряться в проблемах, которые были обозначены в то время. В частности, там я пишу, как пытались обобществлять женщин, а потом и детей – предлагали воспитывать их в интернатах. Пропагандировали свободную любовь. И так далее.
Когда создавалась статья, уже стали появляться конкретные факты. А факты эти очень простые. Редакция была слепком Советского Союза. «Комсомольская правда» – газета, которая издавалась по всем странам нынешнего СНГ, да еще за рубеж выходила, и поэтому в ней работали корреспонденты, которые представляли разные культуры.
Я смотрел, какие ситуации складывались в бывших республиках, в семьях. У меня был коллега Азер Мурсалиев – собкор в Баку, жена у него – армянка.
А в это время, если грубо говорить, азербайджанцы стали выгонять армян из республики и начались погромы. В нашем представлении это была абсолютная дикость: людей убивали, женщин насиловали.
Мои знакомые тоже оказались в этой истории. Кто-то их вывез – семья кое-как убежала в Москву. И они стали рассказывать, что происходит, как наш некогда единый советский народ «вывернул шубу». Только что все были братья, друг друга уважали – а тут даже наши люди из центральной московской газеты вынуждены бежать в столицу, чтобы скрыться.
Тогда я понял, что надо высказаться по этому поводу. Поставить вопрос о том, что в жизни человека есть какие-то вечные ценности, независимо от государства, общественного строя или морали, которая сегодня одна, а завтра – другая. Как я говорю, есть мораль, а есть нравственность: первая меняется в зависимости от ситуации и состояния людей, а вторая включает представления, которые не поддаются никаким метаморфозам.