За обедом от Цепеленко узнал новости: раненых отнесли в село, в лазарет. Комбат с командирами рот ещё не возвращались. Утреннее наступление прошло без их участия. Село забито тыловыми частями, боевые же подразделения, включая их полк, ушли далеко вперёд и там ведут бои. Красовитов и ещё половина батальона натрескались неспелых, твёрдых как камень, фруктов и уже часа полтора обильно удобряют дальние окраины сада. Отсюда и добавка за обедом: многим стало не до еды. Иванович, батальонный фельдшер, устроил жуткий разнос всем командирам взводов.
– Всем, кроме нашего! – гордо поднял вверх грязный указательный палец Володька. Сзади нетвёрдым шагом подошёл и сам любитель неспелых плодов, красноармеец Красовитов. Садиться не стал, а, прислонившись к тонкоствольному дереву, замер в сторонке: видимо, хотел остаться незамеченным. Однако не вышло.
– Да ты не переживай, Лёха! Из нашего взвода только Димка той отравы и налопался. Остальным я запретил, – во весь голос, чтобы все слышали, веселился Цепеленко, – а Димке разрешил. Как другу разрешил! Ну и в качестве пособия учебного, конечно, чтобы остальным неповадно было! Зато теперь наш взвод единственное боеспособное подразделение в батальоне! А остальные переквалифицировались в минно-заградительные отряды. С химическим уклоном…
Смех прервала команда на построение. Батальон получил приказ: обеспечить оборону села с западного направления.
Лёшкино отделение рыло окопы у дороги, метрах в трёхстах от последних хат, как раз в центре обороны. Копали на совесть: к вечеру одиночные окопчики для стрельбы лёжа превратились в полноразмерные ячейки на двух пехотинцев. Однако подошедшие Цепеленко со взводным стараний Лёхиных ребят не оценили и предложили, в приказной форме, ячейки между собой соединить ходами сообщений да прорыть ещё один ход – тупиковый, в конце с ямкой: для любителей фруктов, чтобы позиции отделения своей беготнёй не выдавали. И всё это хорошенько замаскировать приказали, наверное, чтобы до рассвета уж не ложиться! Поднапрягшись, управились дотемна и, выставив охранение, завалились спать.
Утром немцы бомбили село. Проснувшись от близких разрывов, Лёха смотрел из окопа. Сначала бомбили свысока. Самолётов тех толком и не видать было, но бед понаделали предостаточно: с разных концов немаленького селения заклубились дымовые столбы – горели плотно стоящие друг к другу строения. Украинские мазанки, что так нравились Лёшке издали, от близких разрывов легко превращались в кучу пыли с быстро занимающейся пламенем соломенной шапкой наверху. Непонятно, откуда взявшийся, ветер то пламя подхватывал и разносил «подарочек» по соседям. Чем больше горело домов, тем выше поднимались огненные столбы, и, наконец, объединившись в единое целое, огромный огненный монстр с рёвом, треском и искрами начал пожирать селение.