Как
назло, с лифтами творится что-то странное. Люди подходят к дверям, жмут кнопки,
жмут ещё и ещё, и переходят к соседним. И так делает каждый, будто по вшитому в
подкорку алгоритму. Когда я добегаю, наконец, до фойе, у двух единственных
оставшихся в рабочем состоянии лифтов уже собрались две длинные очереди.
Пристраиваюсь в хвосте и поглядываю на другую, которая, кажется, бежит быстрее.
Вот так всегда. Удачливость — не моё качество.
На
подходе втыкаюсь уже в знакомую спину с остатками моей пудры.
—
Пропустите, — я пру на таран, как олимпиец в двух сотых секунды до победы,
вкладываю в голос столько строгости, что не отступить невозможно. Когда я
говорю так, даже самые храбрые секьюрити на входе в бары и самые алчные сучки
на распродажах теряют свой боевой настрой, но здесь отчего-то это не работает.
—
Соблюдайте очередность, дамочка, — не отрываясь от своего айфона,
абсолютно бесстрастно сообщает он мне. Дамочка, фу! Я вообще-то девушка!
—
Я сюда первая пришла. Если я опоздаю, меня уволят, — его это, конечно же,
не касается, но как аргумент, возможно, проймёт. Ему-то точно никакие
увольнения не страшны, судя по модели телефона и часов. Ну, и напудренного
костюма, конечно же.
—
Стоило встать пораньше в таком случае. — Как же я ошибалась! Все мои
попытки обойти этого бессердечного наглеца прервали двое клерков с двадцать
второго, они зажали меня с обеих сторон.
—
Да вы знаете, сколько времени нужно с утра, чтобы стать похожей на человека?!
— Я злюсь ещё и потому, что становится душно, народу-то много. Если я
вспотею, то все мои труды потекут грязно-серыми разводами, а идеально-белая
блузка покроется мерзкими желтыми пятнами. Рядом запахло кофе. Да, будет
здорово, если меня ещё и кофеечком с утра окатят. Очень взбодрюсь, несомненно.
—
Если вы без косметики не похожи на человека, я вам сочувствую.
Я
захлёбываюсь возмущением и давлюсь собственным языком. Вот так всегда,
стараешься себе стараешься, пытаешься достойно выглядеть, а тебе говорят, что
ты страшная, а это, между прочим, вовсе не так! Я этого так не оставлю! Толпа
тем временем вносит нас в лифт и раскидывает по углам, как бойцов на ринге, но
я всё ещё лелею надежду дать сдачи.
Лифт
лениво ползёт наверх, останавливаясь на каждом этаже. На двадцать третьем свет
моргает, тухнет и включается снова, вызвав панику у старушки, стоявшей впереди
меня. На тридцать восьмом толпа, состоящая из сотрудников колл-центра,
схлынула, как вода после ежегодного открытия шлюзов на дамбе и, удивительно, но
мы с буйволом остаёмся один на один.