- А мне? - восклицает Марьюшка, вызвав всеобщий смех.
- И тебе, куда же деваться, - смеюсь я вместе со всеми, -
хочешь боярина, хочешь князя.
- Принца хочу, - не задумываясь, заявляет юная оторва,
еще добавив веселья присутствующим.
- Да на что он тебе нужен? Я и сам когда-то был принцем,
так что могу тебе сказать, что женихи из принцев неважные. Вечно
где-то пропадают, воюют, по морю плавают, а принцессы сидят дома
ждут их и плачут.
- Вот еще, дома сидеть да плакать! Я с ним путешествовать
буду, чтобы он в чужих краях от рук не отбился!
- Да уж, я вижу, что кому-то кислица снится, может быть
даже и принцу. Ладно, Марьюшка, подрастай пока, а там
посмотрим.
Тем временем Корнилий снова наполнил кубки, и,
дождавшись, когда все присутствующие выпьют за здоровье его
наследника, тихонько спросил:
- Мне сопровождать вас?
- Куда это?
- Разве ваше величество не посетит сегодня Кукуй?
- Сам доберусь.
- Это может быть опасно.
- А кто мне хвастался, что всех татей переловил?
- Государь, я вовсе не разбойников опасаюсь. Среди ваших
бояр достаточно людей способных на любую подлость. Вспомните
Салтыковых.
- Да, были люди, не то, что нынешние.
- Прошу прощения, что вы сказали?
- Помельчал, говорю, народ, ладно прикажи седлать
коней.
Кукуй или Немецкая слобода успел изрядно разрастись за
время моего царствования. По сути это город в городе, маленький
осколок протестантской Европы в центре православной столицы. В нем
есть своя ратуша, лютеранская кирха и даже школа в которую ходят
дети местных немцев. От остальной Москвы он огорожен высоким тыном,
а на воротах стоят часовые из Мекленбургского полка. Собственно и
сам полк располагается тут же. Многие мои солдаты обзавелись
семьями и живут в своих домах. Другие, отслужив, вернулись домой и
их рассказы о необычайных приключениях в заснеженной России и моей
щедрости к своим солдатам, послужили тому, что поток желающих стать
под знамена герцога-странника не иссякает. Вот и сегодня в карауле
стоит новичок, с опаской взирающий на сопровождающую меня
кавалькаду, но его более опытный товарищ привычно салютует мне
ружьем и приказывает тому поднять перекрывающий путь шлагбаум.
- Здравствуй Михель, - приветствую я часового, - как
поживаешь?
- Милостью вашего величества недурно.