Ну что могу сказать за Наган? Револьвер
оказался не сложнее автомата, который в армии я разбирал чуть ли не
с закрытыми глазами на скорость. Не сложнее, да, но устройство
совершенно другое. Пришлось поковыряться. Ленка, кстати, тоже
проявила похвальное усердие в освоение аппарата.
Разобрав-собрав револьвер, каждый по два-тои раза, мы перешли к
практичным стрельбам. Патронов у меня было всего-то три десятка,
так что на первые стрельбы я выделил всего два полных барабана. 14
патронов. Один мне, второй девчонке.
Ну что сказать по стрельбе? Пистолет, он и есть пистолет.
Дистанция уверенного поражения у меня составила метров двадцать
(у Ленки и вовсе не больше десяти). Оружие ближнего боя.
Возможно, есть мастаки которые из него и за полста метров садят, но
мы оба, впервые взявшие короткоствол в руки, снайперской стрельбой
похватать, увы, не могли. Да и что там не говори, а пистолет (и
револьверы в том числе) это всегда оружие ближнего
боя. Если из автомата моя дистанция была 250-300 метров, то из этой
пукалки дальше двадцати шагов стрелять уже чистое шаманство. Хотя,
если вот так в лесу, из кустов, то вполне неплохо применим.
Уже укладываясь спать (соорудив лежанку из тех листьев, из
которых раньше состоял мой шалаш), я подумал что объединяться
нам всё-таки стоит. Да, хотя бы, из-за возможности объединить наши
лимиты веса и получить-таки доступ хотя бы к гладкостволу.
Охотничье ружье тоже далеко не автомат. Дистанции
совершенно не те. Но и не 10-15 метров же! Из ружья вполне можно на
50-70 засадить. Опытные охотники и до сотни, говорят, могут. Но это
уже предел. Ну всё равно: по сравнению с пестиком — куда как
солидно!
Мои милитаристские размышления на сон грядущий прервали
приглушенные всхлипывания со стороны второй лежанки, где легла
Ленка. Немудрено. Днём пока шевелилась, события несчастливого утра
отодвигались на задний план, а стоило ей только прилечь, как мысли
и воспоминания навалились со страшной силой. Надо было бы успокоить
её, вот только я никогда не отличался особым красноречием в
подобных ситуациях. Единственное, на что меня хватило, это встать и
сесть рядом с мгновенно замолчавшей девчонкой. Так и не найдя
подходящих слов утешения, я просто погладил её по голове как
маленького ребенка.
Этого хватило. Рывком приподнявшись девчонка разрыдалась уже в
голос, уткнувшись мне в грудь. Неловко обняв её, я прижал её к
постепенно промокающей груди и легонько похлопывал по спине,
пытаясь успокоить. Впрочем, слёзы это хорошо. Слёзы — это основной
выход эмоций женщины. Если плачет, значит отходит. Вот если бы
каменно молчала, это было бы куда как хуже. Уж настолько-то я
женщин знаю.