— Любопытно, куда меня занесло? — вслух размышлял он. — Если это
Россия, то наверняка какая-то её южная часть. В Подмосковье и в
Сибири я такого разгула фермерства не встречал.
Периодически он пытался голосовать, но машины проезжали мимо, не
замедляя хода. И непонятно было, почему так. То ли люди тут
пугливые и опасались здоровенного африканца. То ли место к
остановке не располагало. То ли в принципе в этих краях не принято
подвозить попутчиков.
Так он прошёл около пятидесяти километров. Наступила глубокая
ночь. Джона одолевали жажда и голод, но он их с честью терпел, как
привык это делать в Аду. Для него они не были опасными, поскольку
демоническая суть позволяла существовать даже без воздуха. Правда,
последнее он ни разу не проверял, поскольку здраво опасался
подобного. А вдруг он неправильный демон и воздух ему всё же
необходим?
Ночевать в поле ему решительно не хотелось. Он даже подумал о
полёте, но его пугала возможность попасть на камеры видеонаблюдения
и спутниковые снимки. От них укрыться можно лишь с помощью
невидимости, но поддерживать и полёт, и эти чары он пока не мог.
Для этого следовало тренироваться.
В темноте он пришёл к заправке, которая пока пустовала. Тут он
решил задержаться, и не прогадал. Первый же водитель фуры
согласился на его просьбу подвести до города, чем очень
обрадовал.
Пузатый лысый мужчина за сорок лет сидел за рулём в растянутой
серой майке и шортах. Он до выезда с заправочной станции молча
косился на пассажира. Но стоило им выехать на трассу, как его
прорвало:
— Слушай, парень, а ты чего в России забыл?
— Выбросили меня тут, — хмыкнул Джон.
— В смысле выбросили? — шофёр большую часть внимания уделял
дороге, но нет-нет, да иногда косился на пассажира. — И чего у тебя
наряд такой странный?
— Актёр я, — принялся сочинять Джанго. — Зовут меня Джон. Мы в
полях снимали фильм по средневековью. Я там должен был играть
второстепенную роль. Когда все начали собираться, меня припёрло
полюбоваться кустиками… Шаурма на обед на жаре не лучший
выбор...
— Понимаю, — во взгляде водителя было столько сочувствия, что
сразу становилось понятно, что к шаурме у него свои счёты. — А я
Вася. И что было дальше, отчего ты на заправке остался один?
— Когда я выбрался из кустиков, — Джон продолжил с вдохновением
развешивать макаронные изделия на ушах извозчика, — в поле никого
уже не было. Все актеры и съёмочная бригада уехали. А у меня в
гримёрке остались одежда, деньги, телефон и документы. Короче, у
меня вообще ничего не осталось. Я пошёл на трассу и начал
голосовать, но никто не останавливался. Тогда я направился вдоль
дороги и дошёл до заправки, а тут ты, Вась. Считай, ты меня
спас.