– Вы уж извините за стрелу, глава
Ксандр. У нас ведь как заведено? – Она задирает подбородок, упирает
руки в бока и нестройным стишком выдаёт: – Если тёмный враг у ворот
стоит, ты шанса ему не давай! Не жди, что печенькой он угостит,
вали стрелой наповал!
Народное творчество. Это так мило. И
в общем-то бесполезно.
– Так это вы в меня стреляли,
Прасковья? Отличная меткость! Я оценил.
– Прасковья – лучная лучница в долине
Холмов, – гордо сообщает Прохор, подходит к супруге и приобнимает.
Он кивает мне: – Ты уж на неё зла не держи.
– Не держу, – честно отвечаю я. –
Там, у ворот, простое недоразумение вышло. Вы не поняли меня, я не
понял вас всех. К тому же стрела мне никоим образом не навредила
бы. – Смотрю Прохору прямо в глаза и добавляю: – Как и любое
человеческое оружие.
Его рука на миг дёргается к мечу, но
потом опускается. Улыбаюсь. Чем меньше у Прохора уверенности в
своём оружии, тем больше у меня шансов, что он не будет его
использовать против меня.
– Вам-то стрела не навредила, –
соглашается Прасковья, не замечая наших с Прохором переглядываний,
– а вот барышне вашей навредила.
– Да не моей, – устало возражаю я. –
И ей тоже не навредила, кстати. Сами посмотрите…
Я указываю на Лейлу и впервые обращаю
внимание на выражение её лица – оно перекошено от злобы. Ещё
чуть-чуть и…
– Это ты во всём виновата! – кричит
Лейла, переходя на визг.
Она вытягивает руки, на которых
отрастают длинные острые когти, и бросается на Прасковью.
Едва успеваю перехватить её за талию.
Держу, уворачиваясь от когтей и клыков. Прохор прячет супругу за
спину и обнажает меч.
Ну вот ещё! Не хватало напороться на
него: мне или Лейле. Я только убедил Прохора, что для меня он не
опасен.
– Успокойся! – ору я и до предела
затягиваю на упырихе магический ошейник.
Она затихает, оседает на землю и
начинает громко хватать ртом воздух.
– Господин… – хрипит она сквозь
сжатую магией гортань.
– Всё поняла?! – грозно спрашиваю
я.
Лейла смотрит на меня умоляющим
взглядом. Но на вопрос не отвечает. Молчит. И я спрашиваю
снова:
– Будешь вести себя хорошо?!
И Лейла сдаётся. Она опускает голову,
кивая, и припадает ниже к земле. Дышать ей становится тяжелее с
каждым вздохом.
– Ещё раз так сделаешь – пожалеешь! –
предупреждаю я и тянусь к ошейнику.
Удавка растягивается, позволяя Лейле
свободно дышать. Хриплые вздохи перемежаются со странными
всхлипами, но жалеть упыриху я не собираюсь. Будет ей наукой!