Этот назойливый парнишка снова подсел ко мне и начал что-то
причитать постоянно повторяя "вэл". Кажется он решил, что это мое
имя и теперь настойчиво что-то мне объяснял.
— Я не Вэл, меня зовут... для тебя, малой, я Евгений Васильевич,
— начал всерьез злиться я, хотя уже понимал, что он во мне видит
как минимум равного себе.
Парня ничуть не смутил мой выпад, ввиду того что он, очевидно,
ни слова не понял и он, покачав головой, снова отодвинулся.
Я принялся осматривать клетку в надежде найти способ из нее
выбраться. Наши конвоиры, суровые всадники в кожаных доспехах,
похоже нисколько не переживали за возможность побега. Даже не
мешали никому общаться или плакать. Их ничуть не раздражало это
непрекращающееся нытье, словно каждый день его слушают. Мне же было
тошно, но скорее всего это из-за сотрясения.
Я сидел в трясущейся клетке потихоньку приходил в себя и все
четче осознавал, что никакой это не сон, меня попросту перебросило
в другое тело, хозяина которого, видимо, убило этим ударом в
голову.
Вот только почему я? Насколько я мог вспомнить, ничто не
предшествовало такому повороту событий. Мы с друзьями отдыхали за
городом после сданной сессии, я точно не умирал, разве что выпил
чуть лишнего и все. Единственное, что я смог припомнить это как
пьяный на спор полез откручивать какую-то штуку со странного
столба, напоминавшего немного языческого идола. Неужели это боги
так покарали меня за глупость?
Через пару часов поездки по успевшим опостылеть лугам и
перелескам мы увидели поселок. Возможно, это здесь считается
городом, так как там была невысокая, по моим меркам, каменная
стена.
Конвоиры заметно оживились, всадники начали перекрикиваться и
шутить, предчувствуя скорый конец своей смены. Уже наверное
предвкушают как напьются пива или какой другой бормотухи после
такой трудной работы, как перевозка пленных детей. Оказаться в
рабстве мне совсем не хотелось, но я за все это время так и не
понял как вообще эта клетка открывается, просто магия какая-то.
Учитывая вообще все обстоятельства не удивлюсь если так оно и есть.
А значит побег откладывается.
Наш обоз, поскрипывая, проехал низкие ворота которые охранял
угрюмый стражник в потемневших от времени кожаных доспехах и
остановился возле бревенчатой постройки напоминающей конюшню. Уже
наступали сумерки и мне пришлось вглядываться в происходящее, чтобы
не пропустить чего-нибудь важного.