Я направил Кровавую Чуму на Морского, и тот на глазах у толпы
покрылся струпьями и волдырями. По его коже расползлись чёрные
пятна, а вены вздулись и, казалось, вот-вот лопнут. Прокажённые
отшатнулись — явно испугались, что подхватят болезнь.
— Не переживайте. Чума не распространится. Она не заразна и
поражает только… предателей, — я повысил голос и добавил в него
угрожающих ноток. — Через двадцать четыре часа предатель
превратится в кусок мяса! Он будет гнить заживо и молить о пощаде.
Через двадцать четыре часа он умрёт, но… — я усмехнулся. — По
истечению срока к нему будет приходить целитель. Он излечит все
раны предателя, и всё повторится. И будет повторяться снова и
снова.
Прокажённые застыли. Они смотрели на меня со священным
трепетом.
— Надеюсь, вы сделаете правильный выбор. А если будете
сомневаться — всегда можете вернуться сюда и полюбоваться на
предателя.
Клетка с Морским залетела обратно в домик, а оттолкнулся от
земли и активировал Кровавого Двойника. С тихим хлопком я исчез,
окончательно повергнув всех в шок. Чуть позже велю Клочко выкупить
домик. Я не шутил — Морской послужит напоминанием. А хранить
“экспонат” лучше в значимом месте. Там, где Прокажённые чётко
смогут вспомнить причины, перед тем как посмотреть на
следствие.
Мда, магический целитель — редкий зверь, его ещё попробуй найти.
Жаль тратить его силы на пытку. Но мне нужна преданность
Прокажённых и их послушание. Так как я скрываюсь и веду двойную
жизнь, то у меня нет времени контролировать всё. Поэтому придётся
задействовать страх.
Я вернулся домой и на цыпочках потопал в ванную — хотелось смыть
с себя вонь крови и демонических кишок. Мама сегодня заночевала у
подруги — наконец-то она начала выбираться куда-то, а то всё дом и
Академия, Академия и дом. Дед должен был за мной присматривать, но
по факту дрых без задн…
Из-под навеса раздалось хихиканье, и в мою сторону направились
шаги. Я на автомате нырнул в огород и растянулся на клумбе. Земля
смачно чавкнула — ночью прошёл сильный дождь.
— Хрю-хрю, чтоб меня Преисподняя сожрала, — с досадой выплюнул
я.
Во двор вышел дед — он вёл под ручку Антонину Палну. Благо,
воркующие голубки были так увлечены, что не услышали моей
возни.
— Ваши глаза — как брилльянты, — разливался соловьём дед. — А
мозоли на ладонях так приятно щекочут мне пальцы. Знаете, Антонина
Пална, я вот зуб даю — вы единственная, кто может обозвать меня
козлом и кому я не вмажу за это! Вы так горячи в гневе, что я боюсь
к вам подходить — заживо спалите же!