— Семёновна, ну мы тебе
что,мешаем,что ли? Тихонько посидим, да и
всё,—протянулусач,пытаясь пробудить
человечность в старой грымзе.
— Мешаете! Будете зыркать тут,
трындеть под руку. Живо на выход! —гаркнула старуха и
направилась ко мне.
— Идём,мужики.
Покурим,—вздохнул
усач.
— Курить в отделении запрещено!
—на прощание гаркнула медсестра, но продолжать разговор
с ней никто и не собирался. Она взяла стул, поставила рядом с моей
койкой и осуждающе посмотрела на меня. — Очнулся?
Горемыка.
— А какой сейчас год? —спросил
я,ломая комедию. Почему-то мне
показалось,что будет забавным изобразить потерю
памяти.
— Год,когда тебе
несказанно повезло. Если бы кровь твоего папки не подошла, сейчас
бы ты червячков подкармливал. Так что как выпишем тебя, в ножки
старому кланяйся. Считай,спас он тебя,—сказала
медсестра,делая мне перевязку.
Сперва она размотала
бинт,и на груди осталась большая марля,пропитанная
красно-оранжевой жижей. Судя по всему,это была
кровь,смешанная с какой-то мазью. После
старуха плеснула на повязку перекись водорода и кровь стала шипеть
и пузыриться. Через минуту медсестра просто сорвала повязку, а я
скривился от боли.
Опустив взгляд на
грудь,я,мягко говоря,обалдел. Глубокий
след из трёх когтей тянулся от ключицы и до самого пупка.
Каким-то чудом тварь не вспорола мне брюхо. А вот грудь
изорвала порядком. Из раны снова стала сочиться кровь, поэтому
медсестра торопливо наложила новую повязку с мазью, туго
забинтовала и вколола мне пять кубов обезболивающего.
— Тяжело дышать,—пожаловался я.
— Лежи и не дрыгайся. Два ребра
сломаны, если не зафиксировать, криво срастутся.
Медсестра собрала грязную повязку и
старые бинты, после чего двинула к следующей палате. Из её слов
выходит,что мне сделали переливание крови. Теперь мы с Гавом
кровные родственники? Ха. Что ты там,Мишаэль,говорил? Был бы не
против,если бы капитан стал твоим отцом? В некотором роде
так и произошло, ведь он спас мне жизнь. Хотя, ничего я ему не
должен. Теперь мы в расчёте.
Глаза закрылись сами
собой,и я проснулся к моменту,когда развозили
ужин. Улыбчивая тётка вкатила в палату тележку и зыркнула на
мужиков,которые сноварезалисьв
карты.
— Ребятушки, вы,если в столовую не
поспешите, то всё разберут.
— А какой час-то? —спохватился Семёныч.
— Так полшестого
уже.