Несколько историй не были обезличены вовсе. Моего лучшего студента в Йельском университете в самом деле звали Дэниел Клеменс. Ссылки на исследования и цитаты общественных деятелей и знаменитостей также приведены без изменений. И наконец, все подробности моей собственной жизни также рассказаны без купюр, настолько точно, насколько я их помню.
Пасмурный осенний день 1977 года. Крики детей, игравших на поросшем травой школьном дворе Олд-Бетпажа, Нью-Йорк, раздавались на целые кварталы вокруг. Младшеклассники боролись с загадочной и исключительно заразной болезнью, которая распространялась с пугающей быстротой. Каждую минуту «инфекцию» подхватывал новый ребенок, и сверстники начинали убегать и шарахаться от него – от того, кого еще мгновение назад называли другом.
Мелькают клетчатые штанишки – маленькие ножки изо всех сил удирают прочь от опасности. Школьный двор полон малышни, разбегающейся во всех направлениях. Дети прячутся за деревьями и в кустах, ныряют под турники, чтобы на миг перевести дыхание, и снова срываются бежать со всех ног. Учителей почти не видно. Те немногие, что вышли во двор, спокойно наблюдают за тем, как дети один за другим становятся жертвами «заразной болезни».
Я вырос в том городке и был на той площадке в день «эпидемии». Я помню, как визжал и удирал прочь, когда напасть поражала детей вокруг меня. Потом наконец-то подоспела помощь. Два моих одноклассника, Дуг и Джилл, объявили, что нашли чудодейственную вакцину, способную мгновенно вылечить любого заболевшего. Лекарство было эффективным и быстродействующим, но частота рецидивов оставалась слишком высокой. Вскоре еще один мальчик, Дэвид, объявил, что у него тоже есть лекарство, но никто не спешил к нему. Все хотели получить помощь только от Дуга и Джилл. К концу перемены Великая Вшивая Эпидемия Олд-Бетпажа закончилась. Вернее, приостановилась до следующего дня, когда все началось по новой.
Я отчетливо помню тот день и множество ему подобных. Помню, как радостно мчался и верещал, не думая ни о чем. Но все же уже тогда дети вроде Дуга и Джилл вызывали мое живейшее любопытство. Что делало их более интересными, чем все остальные? Почему они всегда были в центре нашего внимания?
А еще я помню, как жалко мне было Дэвида и как трудно ему было заинтересовать других детей. Почему его часто игнорировали?