И тут на лестнице появился Николас и стал спускаться вниз. Он сразу же увидел меня. На мгновение остановился, потом прошел последние несколько ступенек и двинулся через холл прямо ко мне.
– Аластер, – выдохнула я, ненавидя себя за то, что у меня пересохло в горле.
Аластер повернулся, увидел Николаса и ринулся навстречу опасности с той же легкостью, с какой ныряет в воду олимпийский пловец.
– Привет, Ник! – воскликнул он. – Посмотри-ка, кто тут есть… Ты помнишь Джанет Брук?
Он сделал еле заметное ударение на фамилии, Николас чуть приподнял черные брови, и что-то блеснуло в его глазах. Потом он сказал:
– Ну конечно. Привет, Джанетта. Как поживаешь?
Внезапно и совершенно неуместно мне пришло в голову, что Николас – единственный, кто никогда не сокращал мое имя.
Я с трудом заставила себя взглянуть ему в глаза и достаточно спокойно ответила:
– Хорошо, спасибо. А ты?
– Замечательно. Ты приехала сюда отдохнуть, как я понимаю?
– Ненадолго. Хьюго отправил меня в отпуск.
Момент неловкости миновал, момент страха незаметно перешел в зыбь банальных фраз, в ту удобную автоматическую вежливость, которая гораздо больше, чем пустая болтовня, – она представляет собой броню, защищающую обнаженный нерв. Теперь мы могли с облегчением отвернуться друг от друга и присоединиться к группе, где центром притяжения все еще являлась Марша Малинг. Она разговаривала с Хартли Корриганом, но я заметила, что она наблюдает из-под ресниц за Николасом. Повернувшись ко мне, она спросила:
– Еще один старый друг, милочка?
На секунду я забыла, что она актриса, и уставилась на нее с изумлением, настолько естественно прозвучал ее вопрос. Затем, увидев затаившийся смех в ее глазах, я хладнокровно ответила:
– Да, еще один старый друг. Лондонская жизнь и здесь преследует меня. Николас, позволь представить тебе мисс Маршу Малинг – ту самую Маршу Малинг, конечно. Марша, это Николас Друри.
– Тот самый Николас Друри? – проворковала Марша глубоким мягким голосом, пытаясь поразить его всей силой своего обаяния, как лазерный луч поражает цель.
Но Николас не проявил ни малейших признаков распада. Он лишь взглянул на нее слегка настороженно и пробормотал что-то незначительное. Я поняла, что он тоже заметил веселье в глазах Марши. Он всегда быстро соображал. Потом к Марше обратился Хартли Корриган, и через какое-то время, столь короткое, что рассказывать о нем займет гораздо больше времени, все говорили о рыбе. По крайней мере, все мужчины. Марша наблюдала за Хартли Корриганом, Альма Корриган наблюдала за Маршей, а я обнаружила, что изучаю Николаса.