Голос князя сочился неприкрытым сарказмом. Он смерил Милену
уничижительным взглядом, явно не ожидая вразумительного ответа.
Одаренная побледнела еще сильнее, сглотнула. Теребя дрожащими
пальцами прореху на рукаве, она залепетала:
— Мы сделали все, что могли! Я… поддерживала сражавшихся… — на
самом деле Милена была занята тем, что убегала от чудовищ,
призванных Фомой. Самого Лисовского она видела лишь пару раз. —
Бойцы били Фому со всех сторон, гасили, как могли! Я сама на него с
Даром кидалась, думала, уж в этот раз укрощу! А он… он будто
невменяемый был, глаза пустые, стеклянные… И такая мощь от него
исходила, такая ярость слепая! Любые атаки — что об стенку
горох!
Горовой скептически хмыкнул. Обернулся к Императору:
— Ваше Величество, разрешите обратиться? По-моему, здесь все
ясно как день. Небось, довели беднягу, вот он и озверел.
И генерал смерил Кривотолкова тяжелым, многозначительным
взглядом. Тот дернулся, будто от удара хлыстом. Нервно облизнув
губы, выдавил:
— Да кто ж знал, что он так с катушек слетит? У нас тут, чай, не
пансион благородных девиц! Опасного преступника упрятали, нужно
было принять у нему сдерживающие меры!
Император поморщился. Устало потер переносицу и, не глядя на
спорщиков, бросил:
— Хватит. Скажи мне лучше, Дмитрий — как он вообще умудрился
сбежать? Неужто ваши хваленые подвалы не выдержали?
Кривотолков затравленно огляделся. Заметался, силясь подобрать
слова:
— Кхм… Ваше Величество, тут уже надо разобраться…
Император молчал. Пристально смотрел на князя немигающим
взглядом. Потом повернулся к генералу:
— Что скажешь, Горовой? Какие-то соображения будут?
Генерал-губернатор задумчиво поскреб подбородок. Медленно
покачал головой:
— Чует мое сердце, неспроста Фома с цепи сорвался… Небось,
накопилось у мужика. Столько лет мучился, сила проклятущая жгла
изнутри — тут кто хочешь слетит с катушек! Особенно, если его как
следует… простимулировать.
И Горовой вновь стрельнул глазами в сторону Кривотолкова. Тот аж
позеленел от злости.
— Вы уж определитесь, господа хорошие! — прошипел он сквозь
зубы. — То я виноват, то сам Фома с ума сошел на почве своих
бзиков! И так плохо, и этак нехорошо! Что мне теперь, наизнанку
вывернуться?
Император примирительно поднял руки:
— Спокойно, Дмитрий. Никто тебя ни в чем не обвиняет. Просто
хотим разобраться, что творится в твоих владениях.