Идти пришлось довольно долго, и тяжело. Здесь в отличие от
открытых мест, снег местами доходил выше щиколоток, и телепаться по
нему в валенках, без лыж или хотя бы снегоступов, было тем еще
удовольствием. Решив, что лучше уйти как можно дальше, чем вновь
рисковать выходом на лед, тащился по лесу до самой темноты, и там
же решил и заночевать. Вновь наломав лапника, устроил себе
небольшую лежанку, и что-то вроде шалаша. Затем, слегка раскидав
снег устроил небольшой костерок, над которым подвесил котелок,
заполнив его снегом, а когда костер разгорелся сунул под него три
картофелины. И вскоре, уже пировал, поглощая испечённую на углях
картошку, заедая ее слегка зачерствевшим хлебом и луком. А стоило
воде закипеть, как в ход пошел чай с пряниками. Засыпал я сытым и
счастливым, и прекрасно проспал всю ночь, проснувшись лишь однажды,
когда услышал какой-то звук. Судя по звукам донесшимся до меня,
скорее всего, это был какой-нибудь пробирающийся по лесу олень.
Утром, спокойно поднялся, вновь разжег костер, подогрел воды и
попил чаю доедая оставшиеся пряники, после чего решил, что
возвращаться к реке не стоит, лучше направиться строго на юг, где
рано или поздно, я должен буду выйти на границу с Монголией. Коньки
в таком случае были уже не нужны, хотел было оставить их на месте
последней ночевки, но потом передумал. Их лезвия еще были довольно
острыми, и потому с их помощью, кое-как откромсал довольно длинную
палку, и вставив ее одним концом в приваренную к основанию трубу,
почувствовав себя неандертальцем, привязавшим камень к палке и
получившим, первый в мире топор.
У меня в отличии от него инструмент был железным, да еще и с
двумя лезвиями, которые хоть и затрудняли рубку древесины, зато
наверняка будут весьма полезны, встреть я какого-то зверя. Второй
конек, занял место в «сидоре», уложенный на самое дно. Конечно с
одной стороны лишняя тяжесть, с другой когда затупится первый,
насажу второй решил я. Да и обороняться можно при желании. Пока же
с помощью этого топора, нарубил несколько ветвей орешника, и сплел
себе довольно удобные снегоступы, которые укрепил на валенках
кожаными ремешками, снятыми с когтей-коньков. Получилось довольно
прилично, и вскоре, я достаточно уверенно зашагал по лесу
направляясь на юг.
Следующие два дня, я шел, останавливаясь только для небольшой
передышки и сна. К моему везению, за время пути, встретил пару
оленей, увидел несколько белок, одну из которых попросил поделиться
своими запасами, поднявшись до развилки довольно старого тополя, и
сунув руку в дупло. Белка разумеется сильно обругала меня, упомянув
всех моих предков и рассказав всему лесу в каких позах она их
видела, на своем беличьем языке, но ничего противопоставить мне не
смогла. Я же разжился двумя горстями кедровых орешков, и пошел себе
дальше. До меня еще долго доносился мат рассерженного грызуна, но
было уже поздно.