—
Если честно, то нет, — пожимает плечами Минхёк. Ему что, правда
кажется, что Кан Тэхён безобидный?
—
В смысле нет? — Тэджи злость берёт. Как вообще можно не
почувствовать, что от Тэхёна веет надменностью и желчью? Он будто
физическое воплощение человеческого высокомерия.
—
Ну, в смысле, что я с ним уже работал над другим проектом. Мне
показалось, что он неплохой парень, — поясняет Хёк, снова искоса
глядя на увлечённого работой Тэхёна.
Так и подмывает выдать Минхёку всё, что Джи
думает о Кан Тэхёне. Рассказать о том, какой он скользкий говнюк и
как испортил её университетские годы. Но она лишь набивает рот
слоёным тестом круассана, мысленно убеждая себя, что всё в прошлом
и они уже переросли эти обиды.
—
Да не смотри ты так, — кажется, Минхёк заметил, как скорчилось её
лицо. — Я пересекался с ним несколько раз по работе, и мы даже
как-то пили вместе соджу. Не знаю, что у вас там произошло, но это
было давно. Сколько лет прошло с твоего выпуска? Три года? Четыре?
Хоть в это и сложно поверить, но люди иногда меняются.
Тэджи не замечает, но её глаза по инерции
закатываются. Конечно, со стороны всем легко судить. Она уже тысячу
раз подобные речи слышала от брата — ещё один грамотей.
—
Не хочу притворяться, что мы друзья. Он презирал меня в универе, а
я даже не знаю почему. Не думаю, что с тех пор у него проснулась ко
мне симпатия.
Тэджи всегда была категорична. Для неё люди
либо плохие, либо хорошие — так проще, когда делишь всех на касты.
Не нужно гадать, чего ждать от человека, если заведомо знаешь, что
ни на что хорошее он не способен. А если и способен, то лишь ради
собственной выгоды. Люди не меняются — она уверена в этом. А ещё
уверена, что Кан Тэхён всё такой же козёл, хотя ради вакантного
места и может притворяться святошей.
…бесит.
—
Так рассказ будет или как? — уже более настойчиво интересуется
Минхёк, пряча улыбку за глотком кофе.
И
Тэджи ненавязчиво прислушивается к звукам музыки, доносящимся из
наушников Тэхёна — он всё ещё поглощён работой. Можно немного
посплетничать.
—
Мы учились в одной группе, — в полголоса начинает она, снова
подаваясь немного вперёд к Минхёку, и он тоже устраивается
поудобнее. — Всё было нормально. Мы были типичными одногруппниками,
которые здоровались только на совместных парах и разговаривали
исключительно по учёбе, — она отстранённо смотрит куда-то сквозь
Хёка, пытаясь восстановить хронологию событий. Вдруг опять что-то
упускает? — Короче, получилось так, что финансирование университету
урезали, и все, кто учился за счёт стипендии, были вынуждены
проходить дополнительный отсев. — Она делает несколько больших
глотков, пытаясь запить неприятный ком, вставший поперёк горла. — Я
сохранила стипендию, а Тэхён — нет. И, видимо, он решил, что я
сжульничала или ещё что-то, — она столько раз прокручивала в голове
воспоминания о том времени, что кажется, всё это было будто не с
ней. Лишь грустный эпизод многосезонного сериала. — Но я ничего
такого не делала. Но, естественно, меня никто и слушать не стал, —
цокает она, делая ещё два больших глотка. — Разве я виновата, что
он был недостаточно хорошо подготовлен к тесту? — этот вопрос не
подразумевает ответа, но, кажется, если бы они были сейчас одни, то
Минхёк бы помусолил эту тему подробнее. Скрывать свой интерес он
даже не пытается. Он будто анализирует услышанное, прокручивая
между пальцев шариковую ручку, которую взял со стола, а Джи
продолжает: — После этого случая Тэхёну пришлось совмещать учёбу с
подработкой, чтобы сохранить за собой место в универе. И с этого
момента он делал всё, чтобы вывести меня на конфликт и превратить
моё присутствие в универе в сущий ад.