-
Siriaht!!!![4] – сначала, ну и далее по
тексту.
Мгновенно в комнате потемнело:
погасла единственно горевшая чёрная свеча. И тут же потянуло таким
замогильным холодом, что пробрало даже толстокожего Елисеева. И тут
раздался хохот, такой мерзкий, пробирающий до костей, что руки
участников сеанса невольно разжались. Но если бы всё закончилось
только хохотом, так это было бы за счастье! Но нет, громко хлопнула
дверь, затем окно! Графиня могла поклясться, что все окна в доме
были плотно закрыты, но тут самое большое, завешанное шторой, чтобы
свет луны и звёзд не проникал в комнату и не помешали сеансу,
совершенно внезапно лопнуло, а вот гостей и хозяйку салона от
осколков спасла та самая пресловутая чёрная штора. Мгновение – и
морозный ветер ворвался в салон, вымораживая по дороге всю
решимость гостей, которая переросла в панику, когда стол стал
подниматься над полом, чтобы через мгновение рухнуть, а посуда из
буфета пронеслась в сантиметровой близости от головы мадам Сталь.
Лукерья взвизгнула:
- Дух разбушевался!
А после того, как с журнального
столика в гостей полетели чашки и бокалы, гости, точно понявшие
намёк мятежного духа великого императора рванули на выход. Без
вещей! В панике они про оные позабыли, присылая к графине на
следующий день слуг никто об сем конфузе не обмолвился, но вот
слухи… слухами всегда земля полнится. Так и на этот раз случилось.
Почему-то буквально на следующий день о случившемся скандальном
вызывании духов медиумом Лушей Сталь стало известно всей столице,
да еще и в весьма ярких подробностях.
Глухой петроградской ночью в доме
графини Чарской, которая в обморочном состоянии отпаивалась каплями
в комнате секретаря (его работу выполнял студент, одновременно,
бывший и любовником Элеоноры, совмещал приятное с полезным, и для
бюджета аристократки из мясного ряда зримая экономия) под потолком
висели два бесплотных духа. Так что говорить, что они «висели» это
лишь условное обозначение примерного места их дислокации. Ибо
намного проще было сказать: оба они пребывали в этом плане бытия. И
был один дух безмятежным, ибо за время своей длинной жизни, Якоб
Брюс если и научился чему, так это ждать и терпеть. Это сделало из
духа мятежного духа наблюдательного, а ныне и духа безмятежного. А
вот духом мятежным был дух императора Петра, которого ныне живущие
чаще всего называли Великим. Император и умер не смирившись, да и
за годы смерти характер его не улучшился ни на йоту! Так что
мятежная душа требовала действий и рвалась. Сама еще не осознавая
куда.