А отец все расходился и никак не собирался успокаиваться:
— Ты совсем от рук отбилась! Это от безделья! Мне тебя еще замуж
выдавать! И что, лорд какой-нибудь возьмет тебя после того, как вся
прислуга тобой попользовалась?!
Он сильно преувеличивал, это был первый и единственный эпизод,
за который меня можно было упрекнуть. Но от безделья я на самом
деле уже немного сходила с ума. Так а чем заниматься третьему
ребенку богатой семьи, да еще и девочке? Все мои обязанности
заключались в том, чтобы хорошо выглядеть и уметь демонстрировать
свои таланты музицирования во время редких визитов гостей. Так, не
ровен час, я в самом деле от тоски и на садовников, и на поваров
заглядываться начну. Или сбегу с бродячими кессарийцами, как с
шести лет мечтала.
Замужества я ждала как избавления от вечной скуки — мне
казалось, что любая смена обстановки лучше безбрежного уныния. Но
проблема была в том, что отец успел пристроить только старшую дочь,
средняя оставалась на выданье. И чтобы не сбивать прицел у
благородных женихов, в свет меня лишний раз старался не выводить. Я
понимала ситуацию и не спорила. Но не могла не думать о том, что
если мне придется ждать, пока выдадут замуж Миреллу, а потом уже
дойдет моя очередь, то мне свадьба светит в уже очень преклонных
годах. Сестренка, которая на пару лет старше меня, отличалась
мягким и скромным характером, безупречными манерами и спокойной
мудростью, но вот в вопросе внешности природа к ней столь же
милостива не была. А мужчинам, как выяснилось, совершенно не важен
характер, если талия недостаточно тонка или нос неизящен. Мне, с
моей фигурой, зелеными глазами и светлыми густыми волосами, в
панику впадать было рано. Отец сможет выдать меня замуж и через
пять лет, а в восемнадцать об этом думать рановато. Так папа
повторял часто, но скука от повторений ничуть не уменьшалась.
Он отвлек меня от мыслей очередной звуковой волной:
— Как ты вообще до такого докатилась?! Когда?! Разве ты не
знаешь, что лучшее достоинство женщины — невинность тела и
души?
Я ответила монотонно, чтобы он ни в коем случае не посчитал меня
бунтаркой, а то разгорячится на десятый заход:
— Пап, меня просто подержали за руку. Невинность тела и души
остались нетронутыми, я уверена.
— Это потому, что я вовремя вмешался! И мне теперь на старости
лет придется привыкать к мысли, что моя дочь — блудница?
Распутница?! Как будто не в ее жилах течет благородная кровь!