— Фокстрот? — так и не отпустив мою руку, и не сводя с меня
взгляд, Илья снова поднял ее и коснулся ладони губами.
— Ты рехнулся? — я его хмуро спросила. — Я давно и надежно
забыла все эти тройные шаги и плетения.
— Закрытый импетус, перо, поворот… — легко согласился Илья.—
Сардинка, зачем ты пугаешься? Как насчет вальса?
Он поднял задумчивый взгляд поверх моей головы и озорно
ухмыльнулся.
— Можно я на тебе просто повисну и буду послушно шевелить
ногами? — я заставила себя не оглядываться и упорно рассматривала
узор на его камзоле. — А ты мне подсказывай. Музыку будем
насвистывать?
— Можно я оторву? — вместо ответа Илья зацепил пальцами левой
руки кончик тонкого кружева на моем рукаве и оценивающе
прищурился.
Я молча и недоуменно кивнула ему. Не то, чтобы совершенно не
жалко, но если Змеенышу нужно…
Тут же раздался тихий треск ткани и ему в руки впорхнул тонкий
кусочек затейливого нитяного орнамента. Снова блеснув на меня
хитрым взглядом, Илья что-то шепнул ему и полупрозрачный узор вдруг
взмахнул крыльями, словно крупная белая бабочка и вспорхнул с его
крепкой ладони. Как зачарованная я смотрела на его колдовство.
Удивительно-тонкое и волшебно-красивое.
Я видела разную магию. Беспощадно-разящую боевую. Безусловно
полезную бытовую. Восхитительно-ошеломительную стихийную, древнюю,
как сама природа. Но та магия, чье порождение порхало над нашими
головами, была совершенно иного порядка. Сама красота. Трепетная,
словно пламя свечи, и филигранная, как творение
мастера-ювелира.
— Слышишь? — Илья вдруг оказался ко мне непозволительно близко.
Настолько, что его глубокое дыхание теплым ветерком шевелило
растрепавшиеся волосы над моим лбом. — Это наш с тобой вальс.
Музыка.
Тонкими всхлипами скрипок она зазвенела над всем тронным залом.
И с каждым взмахом кружевных крыльев, порхающих над гостями, она
становилась все громче.
— Ты точно рехнулся, Змееныш! — сквозь вдруг подступающие слезы
я рассмеялась. — это же Русский вальс! Я настолько Наташа
Ростова?
— Женщина! — широко улыбнулся Илья, — не позорь меня, умоляю!
Это единственный вальс, который я помню. Я его даже на скрипке
играл, представляешь?
— Ужасно, — сочувственно улыбнувшись, я сделала шаг вслед ему к
центру зала и присела в глубоком реверансе. — А теперь мстишь отцу
на поруганное детство?