— Ах, Вы за наслаждением сюда пришли! Ну хорошо. Давайте!
Ложитесь! Какой веник, этот? Ложитесь, ложитесь!
Майер, самодовольно улыбаясь, направился к полкам, лег на одну
из них. А Таша, смочив веник в теплой воде, подошла ближе. Как
хорошо, что жарко, и не заметно, от чего у нее сбилось дыхание, от
горячего воздуха, или от вида булочек Майера, которые он приоткрыл,
когда улегся. Наглец!
Она неторопливо провела веником вдоль до шеи и обратно несколько
раз, с трудом отведя глаза от его загорелых ягодиц. Это где он
голопопым загорал? Смахнув непрошенные мысли, снова провела
веничком от стоп до самой головы и так несколько раз. Босс затих,
наблюдая за ней. Проведя несколько раз по всему телу, она подняла
веник выше, где воздух горячее и опустила чуть сильнее, чем
требовалось прямо на его поясницу. А после быстрыми движениями
начала постегивать по спине, пояснице, ягодицам его бессовестным,
перешла на бедра и икры. Потом снова от стоп до шеи поглаживала
веничком, а Майер лежал едва ли не мурлыкал.
— Ты где этому научилась?
— Мужа парила. — резко ответила. — Переворачивайтесь.
Он развернулся, прикрывая бедра полотенцем, и почему-то
пристально оглядывая ее.
— И давно ты замужем?
— Десять лет. — на автомате ответила Таша, проделала всё то же
самое, что и до этого, а когда он снова перевернулся на живот, то
снова посмотрел на нее.
— По анкете ты не замужем, и…
Вместо ответа Таша стала его похлестывать сильнее по всем частям
тела. Майер застонал, и шумно выдохнул. Закончила она слегка
взмахивая веником, практически не касаясь его, вдоль тела от ног до
головы с обоих боков, после отложила веник, а Герман, довольно
простонал.
— Ты лучшая банщица. Не верю, что сама не любишь париться.
— Не люблю, но муж любил, поэтому я и научилась.
— Ложись, теперь моя очередь.
Увидев Ташин взгляд, быстро поправился.
— Я легонько, хлестать не буду, обещаю. Сейчас веничек другой
возьму.
Таша легла на полку, на живот, простынь прикрывала лишь бедра,
причем она очень крепко её прижала, чтоб невзначай не
открыться.
Майер почти любовно прошелся по ее спинке и ногам.
— Как так получается, что десять лет ты замужем, но тебе при
этом двадцать пять, Наталья?
— Ой, — по бедрам прилетело веником совсем неожиданно, он ведь
только сейчас водил веником по стопам. — Мне двадцать восемь. Меня
бы не взяли на курсы, у Хантера возрастной предел для
женщин-новичков двадцать шесть лет. Ой! Ай!