Устя задумчиво протянула руку к
грозди рябины, сунула багровые ягоды в рот – и зажмурилась, такой
остротой вкуса ударило по губам.
Отвыкла она от этого.
В монастыре рябины не было, да и
раньше… кто б царице разрешил? Для нее другая ягода есть,
заморская, неживая, невкусная… когда она забыла вкус рябины? До
смерти любимого человека?
Потом?
Да, потом она уже не чувствовала
ничего. Словно в глыбе льда жила.
А вот сейчас…
Под сердцем бился, клокотал, черный
огонек. И Устя знала, что это такое. Откуда.
Это – искра богини Живы. Навсегда она
с Устиньей останется. Только вот…
Сила сама по себе, что знание закона
Божьего – ничего не дает. Применять надо уметь и то, и другое. И
учиться этому долго…
Второму ее научили в монастыре. Устя
сейчас могла цитатами из священных книг разговаривать. А
первому…
Волхва Живы.
Устинья обязательно сходит на капище.
Сходит, расскажет, что сможет, попробует узнать, что с ней. Для нее
это не опасно, а для других? То ей неведомо.
И человек ей надобен.
Прабабушка.
Ей очень нужна прабабушка Агафья.
Сейчас она в имении, не любит она в городе жить. В зиму приедет,
как лед на реках ляжет. В прошлой жизни Усте это неинтересно было,
а вот сейчас…
Она дождется прабабушку.
Не просто так она ее ждать будет.
Не просто так огонек в Устинье
зажегся, не просто так Верея силу в ней почуяла. Прабабушка о своем
прошлом говорила скупо, а все ж кое-что Устя понимала. И
побаивались прабабушку не просто так. Может, и не волхва она. А
может – и кто?
В той, прошлой жизни, которую Устя
для себя черной назвала, в ней она не сильно-то прабабушку
расспрашивала.
Побаивалась, дурочка.
Чего боялась?
Люди куда как страшнее волхвов.
То, что они с другими и без всякой
ведовской силы сделать смогут. Что такое ведовство? Смерть твоя
придет? Так что же?
А жить, ровно труп бесчувственный,
годами в монастыре гнить? Не дышать, солнышка не видеть, не… куда
не повернись – все – не!
И никакого колдовства не
понадобилось.
А ведь прабабушка жива еще. Жива
была, когда Устинья замуж выходила. Жива была, когда Устинья на
смотрины отправилась, еще на внучку с тревогой смотрела, но ничего
не спрашивала. Почему?
А что ж тут гадать?
Кто ж у овцы покорной спрашивает? Что
овце скажут, то она и заблеет, и на скотобойню своей волей пойдет…
Дура бессмысленная!
Прабабушка еще лет пять жива была,
потом уж, в Черный Мор померла… сейчас Устинья бояться и блеять не
будет.