С мужем в постель ложилась – как не
было ничего. Память даже не сохранила.
Темноту помню, боль, косы, локтем
прижатые – и все. Спросит кто – и не отвечу, что было, как было…
женщина замужняя.
А тут – один поцелуй и случился за
всю жизнь. И навеки со мной остался. Гореть завтра буду – о нем
думать.
Наверное, супруг бывший думает, что я
с ума сошла, когда на суде улыбалась насмешливо. А что еще можно
сделать? Рыдать, бунтовать, справедливости просить? Смешно же.
И глупо…
Бедный Семушка, невинный мальчик, что
уж там греха таить. Не было у нас с ним ничего и никогда. И на суде
он о том кричал, и я поведала. А что толку? Кто бы нам поверил?
В монастырь он заходил?
Заходил, бывало. Как же ему
проверять, здесь я или сбежала?
Со мной наедине оставался? Оставался.
Минут на пять, может, на десять. Хватит ли этого для измены?
Не знаю. Может, и хватит. Только вот
не было у нас с ним ничего, а умирал мальчик долго. Императорский
приговор оказался суровым. Распятие на кресте.
Семушка умирал, а меня привезли,
напротив посадили, и смотреть заставили. Если глаза закрывала, его
начинали плетьми бить… лучше б меня.
И за что…
Просто – за пару теплых слов, за
улыбку, да на ярмарке торговцы теплее улыбаются, когда покупателей
заманивают!
Три дня назад – суд. Два дня назад –
его казнь. Завтра – моя. Быстрое нонеча в Россе правосудие. А
главное – слепое и глухое.
Кричи, не кричи…
- Не шуми.
Я дернулась, словно меня плетью
ожгло.
- Что?! А…
Из-за поворота ко мне медленно
приблизился огонек. Поднялась плошка с угольками, освещая лицо,
которое я и на этом свете видеть не хотела, и на том… ежели в ад
попаду, мне парсуну этого человека напротив котла повесят. Тогда и
варить не надо будет…
- Ты?!
- Я, Устиньюшка. Я, душенька. Тепло
ли тебе, сокровище? Радостно ли?
Зеленые глаза напротив. Ведьминские
омуты, не иначе. По этим глазам не одна сенная девка слезами
уливалась, а я… я этого человека всей душой ненавидела.
- Ты почто пришел, Михайла?
Позлорадствовать? Ну так смотри, радуйся. Сколько тебе осталось до
рассвета? Часа хватит?
Откуда и слова взялись? Едкие,
острые…
Под зелеными глазами – черные круги.
Словно его завтра сожгут, не меня.
- Жизни не хватило бы.
- Моей так и не хватит. Почто
невинную душу загубил? Знаешь ведь, невиновен был Семушка.
- Невиновен? – в зеленых глазах
мелькает страшное, темное, словно рыба-акула плавник из-под водной
глади высунула. – Я бы его еще сто раз убил! За то, что виделся с
тобой каждый день, разговаривал, до руки твоей касался… думал –
забылось, перегорело, ан нет! Сто раз бы его убил! Двести!!!