— У вас? — усмехнулся и вздернул брови господин Стейнар, раздражая меня своей улыбкой.
До того злость во мне взыграла, что хотелось надавать ему тумаков, чтобы пару клыков выпало. Нечего тут сверкать своей красотой и насмехаться над несчастной сиротой.
— В зуботологию, — процедила сквозь зубы, потихоньку закипая от того, что он цепляется к моим словам, пропуская мимо ушей их смысл.
— И? Разве не все таким промышляют? — скрестил руки на груди и обвел меня своим нахальным взглядом, особо задержавшись на груди, вот же нахал. — Только и тянете с приличных граждан золото да нервы.
Я ахнула от такого оскорбления, но не нашлась, что ответить. Всё же частично он прав, многие нечистые на руки, но я-то, я-то… Открыла и закрыла рот обратно, ведь крыть было нечем, я тут вообще без роду-племени, на птичьих прав, без диплома и приличного стажа.
— Проверьте его диплом, обыщите зуботологию, увидите, что я тут совершенно ни причем. И вообще… — покрутила головой и вздернула подбородок, говоря всё более уверенно с каждой минутой. — Я тоже жертва обстоятельств и действий Корнезуба. Вот!
Захотела быстренько переквалифицироваться из соучастницы в потерпевшую, авось отпустят домой.
— Корона благодарит, что поделились своими подозрениями, — как-то язвительно произнес Стейнар, а затем снова подал знак стражникам, — но суда вы все равно будете дожидаться в темнице.
И на этой ноте меня силком выволокли из кабинета. Я пыталась возмущаться, только на мои жалкие потуги никто не обращал внимания.
Путешествие через длинный коридор в полумрачное подвальное помещение было стремительным. Меня бесцеремонно бросили в камеру, да так, что я упала на колени, а за моей спиной с грохотом захлопнули решетчатую дверь.
— Никакого уважения к женщинам, — зло прошипела я, встав на ноги и отряхивая ладони от налипшей грязи.
На мое возмущение в камере неожиданно разразился дружный хохот.
— Ты с какого дерева свалилась, подруга?! К падшим женщинам уважения никогда не было! — и снова хохот.
Я удивленно подняла глаза, поняв, что попала не в одиночную камеру. Осмотрелась и закатила глаза вверх. Миры разные, а ничего в этой жизни не меняется, везде одно и тоже. Гадство!
4. Глава 4
В камере я провела всего сутки. Но и этого хватило чтобы познать всю прелесть антисанитарных условий и соседства с крысами. За ночь я не сомкнула глаз ни на секунду. Непрерывный писк и шорох наводили на меня ужас. Я постоянно дрожала то ли от холода, то ли от страха, а может всё вместе.