- Ты долго выбирал товары в лавке, -
обвиняюще сказала она, - я аж так заскучала!
И тут же любовно обняла меня, словно
показала, что это все понарошку, что она его очень любит и ценит.
Как тут осердишься на лапушку!
Память от прежнего Егора еще раз
напомнила, что в их любовной паре он был могучим увальнем, а она –
крохотным, но въедливым и подвижным двигателем. И все их разговоры
(ссоры и любовные признания) начинала именно она.
Может, показать, что он стал другим?
Ой ли! Зачем, спрашивается? Ему же все равно скоро уезжать. А потом
он, конечно, будет другим после армейской жизни. Поэтому пусть
помнит именно такого доармейского парня.
А парень ведь что? Это девки болтают
напропалую, все никак не наговорится. Мужской же пол славится
действиями, в том числе и в амурной сфере. За то и девки их
любят.
Он только посмотрел на Катю, глядящую
на него с интересом, потом вдруг снял с плеча на землю мешок,
быстро, но плавно ее обнял, и крепко поцеловал. Она опять от него
этого не ожидала и первую часть поцелуя попыталась вырваться, боясь
и ошибаясь, как нежная лань, нет, как тысячесильный дизель.
Ну и че? Меня будить захотела! Егор
лишь посильнее ее обхватил, стараясь не сделать Кате больно, и
продолжал целовать.
А девушка ведь не железная. И вторую
часть поцелуя она уже сама отдалась сладостной мари любви.
Через несколько веков (или минут)
поцелуя они расцепились губами.
- Дурак! - не очень сердито сказала
она и ткнула своим кулачком в богатырскую грудь Гриши. Ей были
противны не сами поцелуи с ним. Просто было не то время, и не то
место, чтобы можно было целоваться. Почти посередине деревни
боярыня отдается крестьянину! Ужас какой!
Она специально подумала грубо про их
любовные отношения, чтобы и себя взвинтить и его разозлить. А так
она бы не отказалась продолжить. Не в самой деревне, конечно, на
безлюдном берегу реки или в березовой роще. Правда, и в деревне уже
темно, но все одно он бестолковый дурак, любый мой!
Я посмотрел на нее и в кои-то времена
ее понял. Ласково погладил пальцем по щеке и пошел прочь от забито
людьми центра, снова погрузив мешок на плечо. Сунул ей сверток с
чем-то.
Катя, сначала промедлив, постояла,
как бы наблюдая, куда он идет. Затем, опомнившись, засеменила за
ним следом за любимым богатырем, любуясь и ужасаясь им. Одной рукой
он, придержав на плече несколько пудов муки, другой – прижимая к
боку корзину с опять же несколькими пудами, но уже других пудов
купленного продовольствия. Какой богатырь!