Да и зачем убивать, когда евреем он был наполовину. Даже на четверть. Мама – любимый контральто Кенцава, полька с русскими корнями. Отец – сын канонического еврея и чистокровной немки, тихий бухгалтер с порванной ногой, на которого Исаак походил большими, несколько спущенными книзу глазами и тонким носом, загнутым у кончика.
Он не был кудрявым и жутко темноволосым. Он не верил в Единого Бога. Он не разносил заразу и не был последним среди человечества. Он даже не смог противиться пришедшей власти и покорно нес свое бремя «недочеловека» в виде повязки со шестиконечной звездой.
Зачем убивать того, кто безвреден и носит в себе гены великого голоса?
Ах, да. Розенфельд. Еврей. Не забывайте об этом.
Впрочем, Исаак и сам не любил свою фамилию, потому что даже внутренний голос у него картавил. Из-за этого неправильного, хотя не такого жуткого звука «р», он, имея достаточно красивый тенор, который хвалила даже мама, петь не любил. Ему не нравилось вести счета, как отцу, играть на сцене, как сестрам, рисовать и лечить так, как нравилось отцу лучшего друга – Костика, к слову, тоже имеющего в себе каплю еврейской крови.
Он вообще не знал, чем заняться в жизни, поэтому часто без дела слонялся с Костиком по Кенцаву в поисках чего-нибудь сносного. Еще не разделенный на Малое и Большое гетто город был безопасен, но скучен для мальчиков, мечтавших однажды сделать самолет из инвалидной коляски.
В детстве Исаак часто спрашивал себя: «А чего я хочу? О чем мечтаю?» И желания его ограничивались мелочами. А сейчас, когда несколько дней назад ему исполнилось шестнадцать, Исаак с точностью математика отмечал: «Я хочу вернуться домой, чтобы Сара и Нора были дома, а в год окончания войны, в начале июля уехать к морю. К любому морю. Двенадцатого сентября приехать на три недели к Костику и посмотреть на Медного всадника. Они должны его спасти».
В тридцать шестом году Костик с семьей уехал в Петербург, а с ним и последнее веселье. Единственным развлечением Исаака с тех пор стали споры и ругань с сестрами – Сарой и Норой, самой нелюбимой из которых была Сара – самая старшая. Они ненавидели друг друга с того момента, как маленький Исаак, лежа в кроватке, выдрал ей клок волос и рассмеялся, а сестра в ответ назвала его поганцем. Но теперь, когда исчезло всё и все, он бы хотел вернуть хотя бы одну из них, чтобы совсем не сойти с ума от вечного страха.