Рукописи Волкодлака – 2. Часть вторая - страница 7
Шрифт
Интервал
Фотокомментарий №0051
Винтаж узора трансформировался в волны,
застыв навек орнаментом на фотоснимке…
Зверь влился в трепет волн подобно невидимке —
тающей ноткой средь звучания валторны,
так подчеркнувшей ночи крымской торжество
иль сумрака вечернего благочестивость…
«Нет, это всё-таки цикад певчих ретивость:
слегка умерим Волкодлака хвастовство!» —
шепнула роза завиткам из серпантина,
уже очаровавшему настолько листьев цвет
сияньем золота, что всем им дела нет
до укоризны роз – их не влечёт картина
на ткани – из шёпота Хищника – холста:
там проступила средь мазков-слов красота
Анны и Юлии… и красок чистота
ясна и розе стала, как рифм простота:
Красавцы-моряки, в перчатках снежно-белых,
застыли статуями с розой белой, с красной…
Любая женщина здесь выглядит прекрасной
в эскорте воинов, столь мужественно-смелых
вкупе с кокардами, с нитями аксельбантов;
в форме, расшитой галунами золотыми;
со сталью кортиков у поясов; словно влитые,
погоны на плечах – немало, знать, талантов
у модельеров есть известных и стилистов,
что превратили в офицерскую элиту
живые манекены – и в девушек свиту,
столь очарованных надёжностью артистов!
А ведь они, увы, всего лишь просто люди:
в них мистики нет колдовской и Тантры нет;
их устремленья душ не излучают свет,
что преподносит яблоком, с каймой на блюде,
из мрака тьмы Хищник, невидимо смотрящий
за спинами эскорта девичьих фигурок
(да убоится басурман иль нехристь-турок
времён Очакова, иль кто-то настоящий…) —
Богине-Анне, в её греческой тунике,
что выглядит сейчас столь выигрышно рядом
с моряка формой, – вместе с розой, —
как нарядом,
тот, кто хранит молчанье гробовое в крике
беззвучном от того, что сам, увы, не может
локтем своим Анны груди слегка коснуться,
заставив сердце птицей счастья встрепенуться…
Зверя столь человеческая ревность гложет
к тем самозванцам – офицерам в форме флотской,
что предложили женским пальчикам свой локоть?
Рыком блеснул по клыкам пасти лапы коготь,
изрезав в кровь желание похоти плотской: