Мужичок встал, отвесил поклон и вышел.
Часы показывали без пятнадцати одиннадцать, Иван Ильич встал из-за стола, потянулся и подошёл к окну.
За окном стояло лето, одно из череды похожих. «Пройдёт июль, а там август и осень недолго», – подумал он. Его размышления прервал стук в дверь. Затем дверь отворилась.
– Ваше Превосходительство, можно ли?
– Да, проходите!
Обернувшись, Иван Ильич увидел вошедшую даму, хорошо одетую и в шляпе.
– Присаживайтесь, – сам он сел напротив. – Что вас привело ко мне в столь ранний час? – позволил он себе пошутить, зная о привычке господских жён раньше обеда не выходить из дому и не принимать гостей.
– Ах, Ваше Превосходительство, если б вы знали, на что приходится идти нам, жёнам прославленных офицеров, убиенных на полях сражений ради Отчизны! Выслушайте же меня пожалуйста.
– Да, да, пожалуйте.
– Я, вдова известного в определённых кругах поручика Ледановского. Он служил в Семнадцатом Гвардейском полку, который участвовал в сражениях с Бонапартом.
– Кто, ваш муж?
– Нет, полк.
– Ах, простите, ну-те-с, продолжайте.
– Мой муж тогда был слишком молод, и мы были ещё не знакомы. Он служил на Кавказе близ Мариуполя.
– Позвольте, госпожа…
– Мадам Ледановская.
– Хорошо, мадам Ледановская. Позволю заметить, что Мариуполь – это не Кавказ. Ну да ладно, что с ним стряслось?
– С кем?
– С вашим мужем. Вы ведь за него пришли просить?
– Вовсе нет. Мой муж упокоился с Богом, Царство ему Небесное, во веки веков, аминь, – она перекрестилась, закатив глаза.
Я пришла просить за себя.
– Ах, вот как, простите, я вас внимательно слушаю.
– Мой муж был боевым офицером и награждён орденами… эти башибузуки снесли ему голову, – она всхлипнула и достала розовый шёлковый платок с эпиграммой в углу, вышитой красными нитками «О.А.»
– Ольга Александровна?
Вдова кивнула, вытерла слезинку и положила платок обратно в ридикуль*.
– Это он подарил?
Она отрицательно покачала головой, её лицо покраснело, и она снова достала платок. Справившись с чувствами, она продолжила.
– Меня вот какая нужда привела к вам. Моя мама, Евпраксия Петровна, достигнув преклонного возраста восьмидесяти шести лет умерла, не далее как на Ильин день. Похоронив её, я справила оградку на могилке, всё честь по чести. Но не далее, как вчера пришла на кладбище, и увидела, что могила её разрыта варварски, крест вытащили и отброшен в сторону, а гроб исчез.