Потом монах подходил к фрескам с изображением святых, произнося короткие молитвы перед каждым из них.
Иван невольно шёл вслед и проникался к святым образам каким-то двойственным чувством: жалостью, оттого, что они умирали молодыми, и уважением, потому что они жертвовали собой ради веры.
Монах закончил свой рассказ словами:
– Всем нам предстоит умереть, и тяжко нам будет, если живя на этом свете, мы не будем любить друг друга, если не примиримся с нашими противниками, на которых имеем обиду. Не будут люди иметь в том мире вечного покоя и блаженства, и не простит нам Отец Небесный наши согрешения, если не будет в этом бренном мире любви, – и перекрестился. терпением спасать свои души, – и перекрестился
Иван тоже перекрестился и внимательно оглядел монаха. По его одеянию было видно, что быт его окружал очень бедный: под монашеским одеянием торчала грязная рубашка, на ногах были стоптанные сандалии.
– А как зовут вас, батюшка? – спросил он.
На что тот ответил:
– В послушании я был Власием, однако, двадцать лет тому назад монастырь закрыли, а нас, монахов, изгнали, – и заторопился к выходу.
Ивану пришлось выйти вместе с ним. Перед храмом монах повернулся к нему, глубоко вдохнул в себя свежий воздух, три раза перекрестился и сделал низкий поклон.
Помолчав некоторое время и, словно просверлив меня глазами, он спросил моё имя, а, услышав ответ и указав на здание, громко сказал:
– Иван, смотри какой величественный храм перед нами! Во всей южной России не найти такого. Пётр Великий на основание его жертвовал сбережения, здесь были императоры и императрицы, великие князья и княгини, жаловавшие ценные подарки и богослужебные книги в дорогих окладах. Ах, какой изящной была церковная утварь, вызывавшая неподдельное восхищение у верующих!
Далее, сделав паузу, он уже с сожалением и более тихо произнёс:
– Теперь этого всего нет: с куполов сбросили кресты, разрушили колокольню, надругались над святыми иконами, а в соборе устроили тюрьму. Узниками её были церковнослужители и простые верующие, не отрёкшиеся от своей веры. Кого-то из них расстреляли, кто-то умер. Я ведь тоже пострадал, находясь здесь в заточении. Вот, хромаю… Спасение неотделимо от страданий.
Иван снова спросил:
– Отец Власий, а где же вы живёте?
– Нигде, где придётся. Прошу милостыню у добрых людей. Мне подают и в ночлеге не отказывают. Благодарствую им. На белой земле есть много святых мест, меня везде принимают.