«Не замутить ли с ней?» – вяло подумал Скворцов, но еще раз оценив наружность очкастой и вспомнив, что в завязке, эту мысль непутевую оставил.
Несколько дней он переживал, после работы шел не домой, а гулял по городу. Как-то забрел в филармонию на какого-то Шнитке, обплевался потом. Удивлялся наплыву публики. Просто муравьиная дорожка к кассе. Что-то было унизительное в том, что остальные понимают ему недоступное. Будто недоделанный он какой недочеловек, что ли.
Назло семейству Скворцов посетил также выставку живописи и краеведческий музей. Здесь хотя бы все понятно: лошади пасутся, закат над речкой, портрет женщины с бусами, древние каменные топоры… Но все одно – не цепляло. «Неужто меня природа обделила, не дала мне никаких положительных наклонностей?» – тоскливо размышлял Скворцов. Разве виноват он, что не дано ему вести полки и переходить всякие там реки?
Ночами Скворцову снились застолья с обильными возлияниями, да так натурально, что утром тянуло на опохмелку.
Но слово свое Скворцов держал крепко, не принимал ни грамма и уже через месяц растерял всех друзей, в том числе Володьку Лопату и Коляна Брандспойта, а те не просто друзья были, а закадычные. С восьмого класса вместе выпивали. Одиннадцать приводов в милицию на троих, а драк совместных и не сосчитаешь.
И дома как-то все разладилось. Алексею стали скучны вечерние разговоры и прочая ненужная суета. Домашние, будто сговорившись, измывались над трезвенником, соблазняли всячески. Супруга в пику ему пристрастилась на сон грядущий к вишневой наливке, мать сменила шампунь на пиво, коим регулярно промывала редеющие волосы. Хранилось пиво на глазах, в холодильнике. Свежее, запотевшее, манящее.
Но дальше всех пошел отец. Если раньше Скворцов-старший употреблял исключительно в выходные, дни аванса и получки, а также по случаю государственных и религиозных праздников и, само-собой, дня взятия Бастилии (это святое), то теперь выставлял на стол бутылку водки ежедневно и под одобрительные взгляды жены и дочери принимал свои законные три рюмки, ибо, как известно, Бог троицу любит и нам велел. Еще и хрустел нарочито смачно соленым груздем, распространяя вокруг пахучую укропно-луковую субстанцию.
Видеть такое было невыносимо.
Неприятности поджидали Алексея и на работе. «Отделяешься от коллектива», – упрекнул начальник и уполовинил Скворцову квартальную премию. Объяснил так: «Теперь тебе и этого за глаза».