…В полном уже остервенении, хлопая горячим языком по спине, я пролетел сквозь пустой вокзал, выбежал на перрон, видя издали, что поезд уже тронулся, и набирает скорость…
И рванул я по перрону, включив пятую скорость, начиная задыхаться и пошло вихлять куцым своим задом.
Вагон наш был третьим…
Всего в составе поезда около тридцати…
Если вы никогда не догоняли поезд ранним утром, в сланцах и с бодуна, вам вряд ли удастся понять состояние сорокалетнего придурка, добежавшего до конца перрона, и бегущего теперь по шпалам, ужасающегося уже при мысли, что если я споткнусь на щебне, то просто убьюсь.
Сзади меня резво бежали два разбуженных моими сланцами на вокзале полицейских, что-то крича и хватаясь за кобуры, и я из последних сил, брызгая слюной и матерясь, догнал-таки почти третий вагон, и о-чудо! в окно тамбура вагона выглянула проводница, хмуря брови, грозя мне кулачком и визгливо называя идиотом.
– Барсетка!!!, – орал я, – Барсетка!!!… Девушка!!!.. Шестое купе!!!..
– Что?!!..
– Барсетка!!!.. Девушка!!!..
Поезд безжалостно набирал скорость, и я окончательно выдохся, стуча сланцами по камням, шо швейная машинка…
– Шестое купе!!!.., – задохнувшись, я остановился, отхаркиваясь, и согнулся пополам, раскорячив ноги в неподобающей позе…
– Что?!!..
– Барсетка.., – шепчу себе в колени…
Но поезд разгонялся и разгонялся, грохоча, и в летнем жарком мареве я смотрел вслед ему, когда ко мне подбежали два взмокших пузатых блюстителя, и также встали раком рядом, уперевшись руками в колени, не в силах отдышаться, отплёвываясь и матерясь шёпотом, как я отчётливо увидел, что в окно тамбура выбросили мою барсетку, и поезд улетел в даль…
…Назад к вокзалу я шёл минут сорок.
Сердце колотилось так больно, что я периодически останавливался в теньке, всё никак не отдышавшись, в который раз заглядывая в проклятую барсетку…
В ней были зарядные устройства от моего и жены телефонов… И всё!
… – Да я знаю, Алик… Я знаю…, – Маруся обнимала и целовала меня, виновато посмеиваясь, и отводила в сторону глазки, – Я вспомнила!.. Я все документы к себе переложила, и деньги, а зарядки оставила…
А я так ослаб от марафона, что не и мог говорить…
– Герой мой!.. Ты мой герой!.., – жена тщательно расцеловала меня, совсем разжалевшись, так как я чуть не падал от усталости, – Ты мой герой!..