Иоганн разжал руку. Молниеносным, едва заметным движением он схватил крестьянина за горло и прижал к кресту.
– И ты еще смеешь спрашивать? – прошипел Лист. – Я видел их, видел их всех. В лесу, сваленных в яму!
Крестьянин извивался в его хватке.
– Но я…
– Даже детей! Господи, тебя бы надо прикончить на месте…
– Прошу, не надо. Пожалуйста, не убивай! – просипел крестьянин.
Иоганн еще крепче сжал ему глотку.
– Я убивал людей куда более порядочных. Так с чего бы мне сохранять жизнь тебе?
– Сми… смилуйся… – прохрипел крестьянин.
Лист подумал о тех несчастных, которые умирали здесь, в этой тьме… Пальцы еще глубже впились в горло крестьянина. Тот уже почти не сопротивлялся.
Отпусти. Довольно.
Крестьянин обмяк.
Пусть другие вершат правосудие.
Как всегда, внутренний голос был прав. Иоганн выпустил крестьянина. Тот рухнул на пол и стал судорожно глотать ртом воздух. Лист наклонился к нему.
– Слушай внимательно, ты, жалкий червяк, – процедил он. – Верни мои деньги, и тогда я, возможно, не распну тебя на этом кресте.
Крестьянин кивнул и с трудом поднялся. Затем проковылял к стене, снял одну из каменных плит, запустил руку в проем и вынул мешочек с монетами. Иоганн молча протянул руку, и крестьянин бросил мешочек ему.
Лист поймал его и взвесил в руке.
– Похоже, все на месте.
– Я же говорил тебе. Ну что, мы в расчете?
Крестьянин стоял перед отверстием в стене. Он тяжело дышал и потирал горло. И при этом было что-то неестественное в его искривленной позе. Иоганн сразу понял, в чем дело: крестьянин старался загородить отверстие.
– Посторонись!
Крестьянин не двинулся с места. Тогда Лист шагнул к нему, оттолкнул в сторону и заглянул в отверстие. В тайнике были сложены кошельки и завязанные кожаные мешочки. Иоганн взял один из них: он оказался довольно увесистым. Внутри что-то позвякивало.
Иоганн швырнул его под ноги крестьянину. Мешочек порвался, по полу со звоном рассыпались десятки монет.
– Значит, только меня обокрал? – Лист буравил крестьянина взглядом. Тот опустил глаза.
Они стояли неподвижно, как статуи, в дрожащих отсветах лампы. Гробовая тишина воцарилась в комнате.
– Убирайся, – прошептал наконец Иоганн.
Крестьянин не поверил своему счастью.
– Ты меня отпускаешь?
– Повторять не стану.
– Спасибо тебе, я… – залепетал крестьянин.
– Не спеши с благодарностями.