Дедушке Ларри принадлежало здание на углу Колледж-авеню и Роу-авеню, в том месте, которое избежало разрушения. Его дядя держал там винную лавку, а магазин по соседству пустовал.
– Дедушка, – спросил Ларри, – можно мы арендуем это помещение?
Дедушка был счастлив посодействовать.
Чтобы поддержать бедствующее население, американский Красный Крест предоставлял чеки на сумму сто долларов тому, кто мог доказать, что потерял свое имущество, и в тот день, когда мы открылись, за дверью выстроилась очередь. Мы были рады помочь. И предлагали скидки. Если джинсы стоили пять долларов восемьдесят восемь центов за пару, то продавали по десять долларов за две пары. Мы продали больше одежды, чем можно было представить себе. Спустя несколько месяцев мы видели папаш в футболках в технике узелкового батика и маленьких пожилых леди в брюках-клеш.
Название People’s Place стало нарицательным, и наш стиль, когда-то очень далекий от общепринятых в Элмайре стандартов, стал нормой.
После нескольких месяцев восстановления мы арендовали первый и второй этажи здания, в котором People’s Place изначально занимал подвал. Теперь у нас был большой угловой магазин с отделами мужской и женской одежды, бижутерии, а также кожгалантереи, которая представлена крутыми аксессуарами ручной работы от Joel Labovitz. На балконе наверху размещался наш парикмахерский салон, а первоначальное пространство в подвале теперь занимал наш отдел грамзаписей, по-прежнему посвященный рок-н-роллу. Мы держали гигантский универмаг рок-стиля!
Мы стали столпами местного экономического сообщества в основном благодаря усилиям Ларри. Мы вступили в Ротари-клуб. Встречались с мэрами, президентами магазинов, людьми совершенно другого поколения. И не только это: благодаря нашей экономической прозорливости губернатор Нельсон Рокфеллер назначил Ларри на должность в Комитет городского развития штата Нью-Йорк. Ларри доставляли удовольствие игры со взрослыми, но мне не нравилось ходить на собрания и слушать разглагольствования этих людей. Моя цель, моя страсть – сделать наш магазин и бизнес грандиозными.
Нам исполнилось по двадцать одному году. Мой азарт набирал силу!
К нам стали заходить участники рок-н-ролльных групп и покупать одежду для своих концертов на вечеринках по выходным. Я любил музыку. И купил бас за семьдесят долларов – бас-гитару Höfner в форме скрипки, битловский бас, как у Пола Маккартни, и разучил песни Badge и Sunshine of Your Love группы Cream. Правда, у меня не очень хорошо получалось, поэтому я отдал ее моему брату Энди, которому тогда было восемь лет, и научил его всему, что знал сам. Энди оказался самородком. Он взял этот инструмент и играл на нем каждый день, не выпуская его из рук. Рок-н-ролл стал его жизнью.